Законодательство Выдержки из законодательства РФ Законы Постановления Распоряжения Определения Решения Положения Приказы Все документы Указы Уставы Протесты Представления ПОСТАНОВЛЕНИЕ Европейского суда по правам человека от 25.02.1997 "Z ПРОТИВ ФИНЛЯНДИИ" [рус. (извлечение), англ.] Официальная публикация в СМИ: Постановление на русском языке опубликовано в издании: Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 2.- М.: Норма, 2000. С. 412 - 427. (Извлечение) Постановление на английском языке получено с сервера Европейского суда по правам человека . Тип документа Многосторонний документ (кроме СНГ) Договаривающиеся стороны Текст Постановления на английском языке см. в документе. [неофициальный перевод] ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ Z ПРОТИВ ФИНЛЯНДИИ (Страсбург, 25 февраля 1997 года) (Извлечение) КРАТКОЕ НЕОФИЦИАЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ДЕЛА A. Основные факты Во время событий, которые послужили основанием для жалобы в соответствии с Конвенцией, заявитель - финская гражданка - была замужем за X. Они развелись в сентябре 1995 г. Оба ВИЧ-инфицированы. В период с декабря 1991 г. по сентябрь 1992 г. г-н X совершил ряд преступлений сексуального характера. 10 марта 1992 г. за изнасилование он был осужден к лишению свободы с отсрочкой исполнения, а позже был обвинен в нескольких покушениях на непреднамеренное убийство на том основании, что он сознательно подвергал свои жертвы риску ВИЧ-инфицирования. С 19 марта 1992 г. ему было известно, что результаты анализа крови на ВИЧ-инфекцию были положительными. В ходе уголовных процессов в городском суде Хельсинки ряд врачей и психиатр, которые лечили заявителя, были вынуждены дать показания о заболевании заявителя. Сама г-жа Z отказалась давать показания, а показания врачей были необходимы, чтобы установить дату, когда г-н X впервые узнал или имел основания подозревать, что он был ВИЧ-инфицирован. Кроме того, истории болезни г-на X и г-жи Z были изъяты во время полицейского обыска в больнице, где они оба лечились, и фотокопии этих документов были приобщены к материалам дела. Хотя слушания были закрытыми, отчеты о судебных заседаниях появлялись в крупных газетах по крайней мере два раза. 19 мая 1993 г. городской суд Хельсинки осудил г-на X за покушение на непреднамеренное убийство путем заражения и за изнасилование в общей сложности к семи годам тюремного заключения. Постановляющая часть Судебного решения и его краткое основание были оглашены. Суд решил, что полное изложение Судебного решения и материалы дела должны оставаться закрытыми в течение десяти лет, несмотря на просьбы г-на X и его жертв о более длительном сроке секретности. Прокуратура, г-н X и его жертвы подали апелляцию, и на слушаниях в апелляционном суде 14 сентября 1993 г. просили, чтобы документы суда оставались секретными на более длительный срок. 10 декабря 1993 г. апелляционный суд подтвердил решение городского суда и в добавление к этому осудил его еще по двум преступлениям, что увеличило общий срок лишения свободы до одиннадцати с лишним лет. Приговор, в котором указаны полностью имена г-на X и г-жи Z и обстоятельства их ВИЧ-инфицирования, стал доступен журналистам. Апелляционный суд не продлил срок секретности, установленный судом первой инстанции. 26 сентября 1994 г. Верховный суд отклонил кассационную жалобу заявителя; срок секретности остался прежним; материалы суда должны стать открытыми в 2002 г. B. Разбирательство в Комиссии по правам человека В жалобе, поданной в Комиссию 21 мая 1993 г., заявительница утверждала, что нарушено право на уважение личной и семейной жизни (статья 8 Конвенции). Жалоба была признана приемлемой 28 февраля 1995 г. В своем докладе от 2 декабря 1995 г. Комиссия установила обстоятельства дела и единогласно пришла к выводу, что имело место нарушение статьи 8 и что нет необходимости рассматривать, была ли нарушена статья 13. ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ ВОПРОСЫ ПРАВА I. О предполагаемом нарушении статьи 8 Конвенции 60. Заявитель утверждала, что она стала жертвой нарушения статьи 8 Конвенции, которая предусматривает: "1. Каждый человек имеет право на уважение его личной и семейной жизни, неприкосновенности его жилища и тайны корреспонденции. 2. Не допускается вмешательство государственных органов в осуществление этого права, за исключением вмешательства, предусмотренного законом и необходимого в демократическом обществе в интересах государственной безопасности и общественного спокойствия, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц". 61. Правительство оспорило это утверждение, Комиссия пришла к выводу, что имело место нарушение данной статьи. A. О предмете спора 1. Утверждение об утечке медицинских данных 62. В своей жалобе в Комиссию заявитель указала среди прочего на бездействие финских властей, допустивших разглашение в прессе ее полного имени как носителя ВИЧ-инфекции, медицинского диагноза, а также на факт расторжения с ней трудового договора. После принятия Комиссией Решения о приемлемости жалобы и в свете новых данных, полученных в ходе расследования в Комиссии, она дополнительно к жалобе утверждала, что информация, о которой идет речь, просочилась в прессу при помощи полиции или других государственных органов. В своей памятной записке в Суд заявитель пыталась разъяснить свою позицию. Предмет ее жалобы - не освещение процесса в прессе и не увольнение ее с работы, а только утечка информации по вине государства - ответчика. Сам этот факт был, по ее мнению, нарушением статьи 8. 63. Правительство, ссылаясь на очевидность обстоятельств, считало жалобу лишенной всякого реального содержания. 64. Комиссия не считала необходимым рассматривать вопрос об утечке по существу, и представитель Комиссии добавил на слушаниях в Суде, что приведенные по данному вопросу доказательства были неполными. 65. Суд также не признал установленным, что произошла утечка конфиденциальных медицинских данных о заявителе, за что в свете статьи 8 могло нести ответственность государство - ответчик. 2. Утверждение о дискриминации 66. Заявитель утверждала в Суде, что Решение апелляционного суда было предвзятым не только в отношении ее бывшего мужа по причине его расовой принадлежности, но и также в отношении нее самой по причине ее половой принадлежности. Вмешательство в ее право на уважение личной и семейной жизни объяснялось тем обстоятельством, что она была женой негра из Африки. 67. Правительство оспаривало вышеназванные утверждения. Заявитель не сослалась на статью 14 Конвенции во время рассмотрения дела в Комиссии. Соответственно, этот аспект дела не подлежит рассмотрению в Суде. 68. Представитель Комиссии не высказал никакого мнения по этой проблеме. 69. По мнению Суда, утверждение заявителя, что по отношению к ней имела место дискриминация, не является дополнением к ее жалобам, признанным приемлемыми Комиссией; это самостоятельная и новая жалоба, решение о приемлемости которой Комиссией не принималось. Суд не компетентен принять ее к рассмотрению (см. также Решение по делу Олссон против Швеции (№ 2) от 27 ноября 1992 г. Серия A, т. 250 с. 30 - 31, п. 75, и Решение по делу Шулер-Цграгген против Швейцарии от 24 июня 1993 г. Серия A, т. 263, с. 20, п. 60). 3. Вывод 70. Суд ограничивает свое рассмотрение только теми вопросами, которые содержит жалоба заявителя, а именно (1) распоряжение врачам дать показания в ходе уголовного процесса против ее мужа, (2) изъятие ее истории болезни и приобщение ее к материалам дела, (3) решение сделать данные материалы доступными гласности начиная с 2002 г. и (4) разглашение ее полного имени и ее медицинского диагноза в Решении апелляционного суда. B. Было ли вмешательство в право заявителя на уважение ее личной и семейной жизни? 71. Не подлежит сомнению, что различные меры, против которых выдвигается жалоба, представляют собой вмешательство в право заявителя на уважение личной и семейной жизни, как оно гарантировано в статье 8 п. 1. Суд не видит оснований считать иначе. Поэтому он должен изучить вопрос, были ли выполнены условия п. 2 данной статьи. C. Было ли вмешательство оправданным? 1. "Предусмотрено законом" 72. Заявитель жаловалась, что все четыре оспариваемые меры проистекали из того обстоятельства, что медицинские данные о ней были разглашены во время судебного разбирательства против X, что произошло на основании статьи 23 § 3 главы 17 Процессуального кодекса (см. п. 46 выше), которая, по ее мнению, слишком неопределенна и поэтому "опасна". Эта статья не очерчивает ту группу людей, чьими медицинскими данными можно оперировать в уголовном процессе. Закон также не дает права заинтересованным лицам быть заслушанными до того, как будут приняты такие меры, а также права оспорить их. Для изъятия истории болезни и приобщения ее к материалам дела даже не потребовалось судебного решения. Таким образом, нельзя признать, что законодательство отвечает требованиям точности и предвидимости закона, проистекающим из формулы "предусмотрено законом". 73. Суд, разделяя мнение Комиссии и Правительства, не находит ничего подтверждающего, что оспариваемые меры не соответствуют внутреннему праву или что отсутствовало соответствующее предвидение последствий данного закона, что не отвечает качественным требованиям, предполагаемым формулой "предусмотрено законом". 2. Правомерная цель 74. Заявитель утверждала, что медицинские данные о ней не имели такого значения в деле X, чтобы оспариваемые меры могли рассматриваться как преследующие правомерную цель в соответствии с п. 2 статьи 8. 75. Однако Суд не убедил этот аргумент, который основывается на оценке заявительницей ex post facto обстоятельств, важных для исхода судебного разбирательства против X. Что действительно важно - установить, преследовали ли компетентные власти правомерную цель тогда, когда были приняты оспариваемые меры. 76. В этой связи Суд согласен с Правительством и Комиссией, что в то время следственные действия по данному делу (см. п. 23, 26 и 29 - 32 выше) были направлены на "предотвращение... преступлений" и "защиту прав и свобод других лиц". 77. Что касается десятилетнего срока секретности, Суд считает, что общество заинтересовано в обеспечении прозрачности судебных процедур и тем самым в сохранении доверия к судам (см. п. 33, 35 и 36 выше). Данное ограничение в соответствии с финским законом позволяет любому члену общества использовать свое право на доступ к материалам дела по истечении срока секретности. Поэтому можно сказать, как предлагают Правительство и Комиссия, что оно было направлено на защиту "прав и свобод других лиц". С другой стороны, в отличие от Правительства и Комиссии Суд не считает, что этот срок можно считать преследующим цель предотвращения преступлений. 78. Что касается разглашения полного имени заявителя, а также ее медицинского диагноза в Решении апелляционного суда (см. п. 36 выше), Суд в отличие от Правительства и Комиссии сомневается, что при этом преследовалась какая-либо из правомерных целей, перечисленных в п. 2 статьи 8. Однако, принимая во внимание обстоятельства дела, указанные в п. 113 ниже, Суд не считает необходимым определить свою позицию по этому вопросу. 3. "Необходимо в демократическом обществе" a) Доводы выступавших в Суде i) Заявитель и Комиссия 79. Заявитель и Комиссия придерживались мнения, что право заявителя на уважение ее личной и семейной жизни в свете статьи 8 стало объектом такого вмешательства, которое нельзя признать "необходимым в демократическом обществе". Однако их выводы по данному вопросу расходятся. В то время, когда заявитель утверждала, что каждая мера, взятая отдельно, представляет собой нарушение статьи 8, Комиссия признает нарушение, рассматривая его в совокупности. Представитель Комиссии объяснил, что в связи с большой зависимостью между различными мерами и их последствиями общая оценка представляет лучшую основу для установления справедливого баланса, что важно для решения поставленного вопроса. Имелись также определенные различия в их доводах. Их можно суммировать следующим образом. 80. По утверждениям заявителя, отсутствовала разумная соразмерность между правомерной целью, которую данные меры преследовали, и ее интересом в сохранении в тайне ее полного имени и медицинского диагноза. Что касается указания врачам и ее психиатру дать показания, то осуждение X по пяти, а не по трем эпизодам в покушении на непреднамеренное убийство не сделало приговор более суровым и вряд ли дало возможность его жертвам получить возмещение ущерба. В любом случае его все равно бы осудили за преступления сексуального характера по остальным двум эпизодам. Принимая во внимание обязанность любого носителя ВИЧ-инфекции в соответствии с финским законодательством сообщать своему врачу о возможном источнике болезни (см. п. 44 выше), такого рода указания способны удерживать потенциальных и фактических носителей ВИЧ-инфекции в Финляндии от анализа крови и от обращения за медицинской помощью. Что касается изъятия истории болезни и приобщения ее к материалам дела (см. п. 31 - 32 выше), совершенно ясно, что значительная часть этих документов не содержала никакой информации, которая могла бы быть решающей при определении времени, когда X узнал о своем ВИЧ-инфицировании. В протоколах показаний Z в отношении X содержатся некоторые пояснения, но их значимость была только теоретической. Городской суд не был обязан приобщать к делу все данные, полученные в результате изъятия. На фоне этих обстоятельств неоправданно решение сделать протоколы Суда доступными уже через десять лет, в 2002 году. Апелляционному суду также не было "необходимо" в своем решении разглашать ее полное имя и подробности о ее состоянии здоровья и тем более передавать эти сведения крупнейшей финской газете (см. п. 43 выше), что стало особенно губительным для личной и профессиональной жизни заявителя. На слушаниях в апелляционном суде адвокат X совершенно ясно сказал, что Z не хочет, чтобы какая-либо информация о ней была опубликована. 81. В отличие от заявителя Комиссия была убеждена, что данные меры были по существу оправданны, так как национальные власти стремились узнать, когда X понял, что он ВИЧ-инфицирован. Комиссия исходила из того, что расследование покушения на непреднамеренное убийство путем заражения защищает важные общественные и личные интересы. Комиссия, как и заявитель, придерживается того мнения, что данные меры не сопровождались достаточными гарантиями в свете статьи 8 п. 2. 82. Прежде всего Комиссия отметила, что заявитель не была заранее предупреждена ни о первом предписании старшему врачу L дать показания (см. п. 23 выше), ни о том, что ее история болезни должна быть изъята и приобщена к материалам расследования (см. п. 31 - 32 выше). Так как она не была заранее проинформирована должным образом о следственных действиях, она не могла эффективно возражать против них. В связи с этим заявитель указала, что, не будучи стороной в судебном деле и так как судебные слушания были закрытыми (см. п. 23 выше), она не имела возможности лично довести до сведения суда свою точку зрения. Не совсем ясно, зачем было необходимо заслушивать всех врачей (см. п. 23, 26, 29 и 30 выше) и какие были приняты меры, если они вообще были приняты, чтобы ограничить допрос и тем самым свести к минимуму оспариваемое вмешательство. 83. Кроме того, не было признаков того, что полиция действовала со всей предусмотрительностью, чтобы предотвратить по крайней мере утечку информации из истории болезни заявителя, исключив определенные документы из следственного досье. Заявитель утверждала, что у нее не было никакого средства правовой защиты, чтобы оспорить изъятие ее истории болезни и приобщение ее к материалам расследования. 84. Хотя в соответствии с финским законодательством судебное досье можно сохранять секретным до 40 лет (см. п. 52 выше) и все стороны во время процесса просили о сроке в 30 лет, городской суд решил ограничиться сроком в 10 лет (см. п. 35 выше), и его решение было поддержано апелляционным судом (см. п. 36 выше). Если даже предположить, что заявитель могла обратиться в Верховный суд с просьбой пересмотреть решение о сроке секретности, это ничего бы ей не гарантировало. Не было правовой нормы, которая давала бы ей возможность быть заслушанной в апелляционном суде, а все стороны, которые были заслушаны по данному вопросу, безуспешно просили о продлении срока (см. п. 36 выше). 85. Кроме того, апелляционный суд, опубликовав изложение своего решения, разгласил полное имя заявителя и тот факт, что она является носителем ВИЧ-инфекции (см. п. 36 выше). У нее не было эффективных средств выступить против этой меры. ii) Правительство 86. Правительство не согласно с выводами, к которым пришли заявитель и Комиссия. По мнению Правительства, все оспариваемые меры имели соответствующие и достаточные основания и, принимая во внимание существующие гарантии, были соразмерны преследуемым правомерным целям. Оно предложило Суду рассматривать каждую меру отдельно. 87. По утверждению Правительства, показания врачей и психиатра заявителя и предоставление суду ее истории болезни были решающими для осуждения и вынесения приговора по двум из пяти пунктов обвинения в покушении на непреднамеренное убийство (см. п. 33 и 36 выше). Цель этих действий состояла в получении информации, когда X узнал о своем ВИЧ-инфицировании или имел основания подозревать, что он был носителем болезни. 88. Правительство далее утверждало, что было необходимо заслушать всех врачей в связи с природой искомой информации, серьезностью преступлений и тем, что ждало обвиняемого. Указания о том, что врачи и психиатр должны дать показания, были отданы городским судом, и возражения заявителя были доведены до его сведения 3 марта 1993 г., когда старший врач L зачитал ее письмо суду (см. п. 29 выше). 89. Более того, Правительство заявило, что, так как все медицинские документы потенциально имели отношение к вопросу, когда X узнал или имел основание подозревать, что он носитель ВИЧ-инфекции, изъятие и приобщение к делу всех материалов в совокупности были обоснованны. Принимая во внимание разнообразие симптомов ВИЧ-инфекции и трудность определения, связано ли заболевание с ВИЧ-инфекцией, было существенно, чтобы компетентные суды смогли изучить все материалы. Исключение любого из них могло бы вызвать сомнение в их надежности. В добавление к этому Правительство указало, что заявитель могла бы оспорить изъятие в соответствии со статьей 13 главы 4 Закона об использовании принудительных мер при расследовании уголовных дел 1987 г. (см. п. 49 выше). 90. Учитывая общественную значимость гласности правосудия, Правительство считало, что разумно в данных обстоятельствах ограничить секретность десятью годами. Когда г-жа Z выступала как свидетель, она нечетко высказала свою просьбу, чтобы данные о состоянии ее здоровья остались секретными и ее полное имя не указывалось в Решении апелляционного суда. 91. Ссылка в Решении апелляционного суда на то, что заявитель являлась женой X, была необходимым элементом в мотивации суда (см. п. 36 выше). Тот факт, что в Судебном решении оказалось ее полное имя, не имел значения для дела, и, как в случаях с другими жертвами преступлений, можно было бы избежать упоминания ее имени, если бы она выразила такое желание. 92. Правительство указало, кроме того, на гражданско-правовые и уголовно-правовые средства защиты от нарушений секретности государственными служащими, которые доступны для заявителя в соответствии с финским законом, и также указало на возможность обращения к парламентскому омбудсмену или Канцлеру Правосудия (см. п. 52 - 56 выше). 93. В свете вышеизложенного Правительство придерживалось мнения, что финские власти действовали в допустимых пределах усмотрения, имеющегося у них в отношении данных проблем, и что, соответственно, ни одна из оспариваемых мер не стала нарушением статьи 8 Конвенции. b) Оценка Суда 94. Чтобы определить, были ли оспариваемые меры "необходимы в демократическом обществе", Суд, в контексте всего дела, исследует, были ли приведенные в их обоснование доводы убедительны и достаточны и были ли эти меры соразмерны преследуемым правомерным целям. 95. В связи с этим Суд принимает во внимание фундаментальное значение защиты сведений личного характера, причем не только медицинских, для осуществления права на уважение личной и семейной жизни, как это гарантируется статьей 8 Конвенции. Уважение тайны данных о здоровье человека является важнейшим принципом правовых систем всех участников Конвенции. Существенно важно не только уважать личную жизнь больных, но также сохранять их доверие к корпусу врачей и службе здоровья в целом. Без такой защиты те, кто нуждается в медицинской помощи, могут воздержаться от сообщения информации личного или интимного характера, необходимой для должного лечения, и даже от обращения за такой помощью, тем самым ставя под угрозу свое собственное здоровье, а в случае заразных болезней и здоровье общества (см. Рекомендации № R (89) 14 по "Этическим проблемам ВИЧ-инфекции в здравоохранении и социальных учреждениях", одобренные Комитетом министров Совета Европы 24 октября 1989 г., в частности общие положения по сохранению тайны медицинских сведений в п. 165). Внутреннее законодательство должно поэтому предоставлять должные гарантии для предотвращения распространения или разглашения таких сведений о здоровье человека, которые несовместимы с гарантиями по статье 8 Конвенции (см. mutatis mutandis статью 3 п. 2 "c", статьи 5, 6 и 9 Конвенции о защите лиц при автоматизированной обработке данных личного характера, Serie de traites europienues, т. 108, Страсбург, 1981 г.). 96. Вышеназванные соображения особенно важны в отношении защиты тайны сведений о ВИЧ-инфицированных. Разглашение таких сведений может решающим образом повлиять на их личную или семейную жизнь, а также социальное положение и профессиональную деятельность и подвергнуть их риску остракизма. У определенной части людей это может иметь следствием уклонение от диагностики или лечения, что подрывает превентивные усилия общества по сдерживанию пандемии (см. вышеназванную памятную записку к Рекомендациям № R (89) 14, п. 166 - 168). Интересы защиты тайны такой информации имеют большой вес при определении, было ли вмешательство соразмерно преследуемой правомерной цели; такое вмешательство не может быть совместимо со статьей 8 Конвенции, если оно не защищает в первую очередь публичный интерес. Ввиду того, что сведения о ВИЧ-инфицировании человека носят очень деликатный и личный характер, любые государственные меры, направленные на распространение или разглашение таких сведений без согласия пациента, тщательно исследуются Судом, так же как и гарантии, предназначенные для обеспечения эффективной защиты (см. mutatis mutandis Решение по делу Даджен против Соединенного Королевства от 22 октября 1981 г. Серия A, т. 45, с. 21, п. 52; и Решение по делу Иохансен против Норвегии от 7 августа 1996 г., Reports, 1996-III, с. 1003 - 1004, п. 64). 97. В то же самое время Суд допускает, что интересы пациента и всего общества в целом по защите тайны медицинских сведений могут уступить по своей значимости интересам расследования и наказания преступлений и обеспечения гласности судопроизводства (см. mutatis mutandis статья 9 вышеназванной Конвенции 1981 г. о защите данных), если доказано, что такие интересы имеют более существенное значение. 98. Необходимо помнить, что Суд не вправе подменять своей оценкой оценку национальных властей, какие из свидетельских показаний в процессе имеют непосредственное отношение к делу (см., например, вышеуказанное Решение по делу Иохансена, с. 1006 - 1007, п. 73). 99. Что касается вопроса о доступности для публики сведений личного характера, Суд считает, что необходимо оставить национальным властям широкое поле усмотрения для установления справедливого равновесия между интересами гласности судопроизводства, с одной стороны, и интересами стороны или третьего лица в сохранении тайны таких сведений, с другой стороны. Пределы такого усмотрения будут зависеть от таких факторов, как природа и важность интересов и степень вмешательств (см., например, Решение по делу Леандер против Швеции от 26 марта 1987 г. Серия A, т. 116, с. 25, п. 58; и mutatis mutandis Решение по делу Мануссакис и другие против Греции от 26 сентября 1996 г. Reports, 1996-IV, п. 44). 100. Именно в этих рамках Суд и рассматривает оспариваемое вмешательство в право заявителя на уважение ее личной и семейной жизни. Так как различные меры отличались друг от друга по характеру, преследовали разные цели и нарушали ее личную и семейную жизнь в разной степени, Суд исследует необходимость каждой из этих мер по очереди. 101. Однако предварительно Суд отмечает, что, хотя заявитель не имела возможности быть выслушанной непосредственно компетентными органами власти, они до того, как эти меры были приняты, были ознакомлены с ее точкой зрения и интересами. Все ее врачи возражали против различных распоряжений давать показания и таким образом активно пытались защитить ее интересы в сохранении тайны медицинских сведений о ней. На ранней стадии судебного процесса ее письмо к старшему врачу L с просьбой не давать показания и с указанием своих доводов было зачитано в городском суде (см. п. 23, 26, 29 и 30 выше). Из письма следует вывод, что по тем же причинам она также возражала бы против распространения медицинских сведений о себе путем изъятия ее истории болезни и приобщения ее к судебному делу, что произошло несколько дней спустя (см. п. 31 и 32 выше). По словам заявителя, ее адвокат сделал все возможное, чтобы привлечь внимание прокурора к ее возражениям против использования медицинских сведений о ней в ходе судебного процесса. Более того, апелляционный суд перед тем, как подтвердить решение о десятилетнем ограничении срока секретности, получил через адвоката X просьбу заявителя о продлении этого срока (см. п. 35 выше). В данных обстоятельствах Суд убежден, что происходившее в суде позволяло принять должным образом во внимание позицию заявителя, что соответствовало статье 8 Конвенции (см. mutatis mutandis Решение по делу W. против Соединенного Королевства от 8 июля 1987 г. Серия A, т. 121, с. 28 - 29, п. 62 - 64; и вышеупомянутое Решение по делу Иохансена, с. 1004 - 1005, п. 66). Таким образом, процедура как таковая свидетельствует о нарушении данной статьи. Суд принимает во внимание и тот факт, что, по заявлению Правительства, сделанному Суду, заявитель имела возможность оспорить в городском суде изъятие документов (см. п. 49 выше). Также, как это следует из Решения Верховного суда от 1 сентября 1995 г., финское законодательство позволило ей требовать, прибегнув к чрезвычайной процедуре, отмены Решения апелляционного суда в той части, которая ограничивала секретность дела сроком до 2002 г. (см. п. 40 выше). i) Распоряжения врачам и психиатру заявителя дать показания 102. Что касается распоряжений, требующих чтобы врачи и психиатр заявителя дали показания, Суд отмечает, что эти меры были приняты, поскольку Z воспользовалась своим правом в соответствии с финским законом не давать показания против своего мужа (см. п. 14, 17 и 21 выше). Цель состояла исключительно в том, чтобы выяснить у врачей, когда X узнал или имел основания подозревать, что он ВИЧ-инфицирован. Их показания могли в то время оказаться решающими при определении, был ли X виновен в сексуальных преступлениях, совершенных до 19 марта 1992 г., когда положительные результаты анализа на ВИЧ-инфекцию стали известны. Нет сомнения, что компетентные национальные органы власти имели право полагать, что весомые общественные интересы свидетельствовали в пользу расследования и наказания X за покушение на непреднамеренное убийство по всем пяти пунктам обвинения, а не по трем из них. 103. Суд далее отмечает, что по финскому закону от врачей заявителя можно требовать показания без ее ясно выраженного согласия в очень ограниченных случаях, а именно в связи со следствием и предъявлением обвинения в серьезных уголовных преступлениях, влекущих наказание не ниже шести лет лишения свободы (см. п. 46 выше). Так как врачи отказались давать показания в полиции, была получена санкция от судебного органа - городского суда - заслушать их как свидетелей в суде (см. п. 28 выше). Допрос проходил за закрытыми дверями в городском суде, который заранее распорядился, чтобы все документы, включая протоколы показаний свидетелей, оставались секретными (см. п. 19 и 23 выше). Всех принимавших участие в процессе обязали относиться к данным материалам как к секретным, и нарушение могло бы привести в соответствии с финским законом к гражданской и / или уголовной ответственности (см. п. 53 - 56 выше). Вмешательство в личную и семейную жизнь заявителя в результате оспариваемых распоряжений, таким образом, было серьезно ограничено и сопровождалось эффективными и соответствующими гарантиями против злоупотреблений (см. также Решение по делу Класс и другие против Федеративной Республики Германии от 6 сентября 1978 г. Серия A, т. 28, с. 23 - 24, п. 49 - 50; и вышеназванное Решение по делу Леандера, с. 25, п. 60). В связи с этим у Суда нет оснований ставить под сомнение распоряжения суда о даче врачами заявителя свидетельских показаний (см. п. 23, 26 и 30 выше). Как уже указывалось выше, национальным властям надлежит в первую очередь решить, насколько необходимы свидетельские показания, и в этом вопросе Суд не может подменять их точку зрения своей (см. п. 98 выше). 104. В свете вышеназванных факторов, в частности закрытого характера судебного разбирательства против X, а также особого характера дела, доводы заявителя не убедили Суд в том, что распоряжения о даче показаний могли удержать потенциальных и фактических носителей ВИЧ-инфекции от диагностики и обращения за медицинской помощью. 105. В свете вышеизложенного Суд находит, что привлечение врачей заявителя дать показания было достаточно мотивировано обстоятельствами дела и соответствовало требованиям, продиктованным правомерной целью. Суд также удовлетворен наличием разумного соотношения между этими мерами и целями. Соответственно, не было нарушения статьи 8 по данному вопросу. ii) Изъятие истории болезни заявителя и приобщение ее к материалам расследования 106. Изъятие истории болезни заявителя и приобщение ее к материалам расследования были дополнительной мерой к распоряжениям о привлечении врачей в качестве свидетелей. Как и последние меры, первые были приняты в контексте отказа заявителя дать показания против ее мужа, и их целью было установить, когда X узнал о том, что он ВИЧ-инфицирован, или имел основания подозревать, что он носитель болезни. Они были основаны на защите тех же важных публичных интересов (см. п. 102 выше). 107. Кроме того, они также сопровождались ограничениями и гарантиями против злоупотреблений (см. п. 103 выше). Нормы, определяющие изъятие материалов, были строго ограничительными (см. п. 46 и 48 выше). Что еще более важно, документы были представлены в закрытом судебном процессе, и городской суд решил, что они должны считаться секретными, и такая мера была гарантирована теми же самыми правилами и средствами правовой защиты, как и показания свидетелей (см. п. 23 и 53 - 56 выше). 108. Однако правда и то, что в отличие от свидетельских показаний врачей и психиатра изъятие медицинского досье не было санкционировано судом, а было произведено по распоряжению прокуратуры (см. п. 31 выше). Тем не менее, согласно статье 2 (2) главы 4 Закона об использовании принудительных мер при расследовании уголовных дел, изъятие истории болезни в обязательном порядке предполагало, что врачи заявителя "должны были или обязаны были давать показания в период предварительного следствия о содержании этих документов" (см. п. 48 выше). Условия изъятия, предписанные законом, были такими же, как и распоряжения, чтобы врачи дали показания. Более того, еще до изъятия документов городской суд решил, что по крайней мере двое из врачей должны быть заслушаны, а несколько позже потребовал, чтобы и все остальные врачи дали показания (см. п. 23, 26 и 30 выше). На следующий день после изъятия документов городской суд решил приобщить все эти документы к материалам дела (см. п. 32 выше). Как уже было отмечено, заявитель имела возможность оспорить изъятие документов в городском суде (см. п. 49 и 101 выше). Поэтому Суд считает, что тот факт, что изъятие было осуществлено по распоряжению прокуратуры, а не по постановлению суда, сам по себе не противоречит статье 8. 109. Что касается утверждения заявителя, что часть документов не имела отношения к делу и ни один из них не играл в процессе против X решающей роли, Суд еще раз повторяет, что национальным судам надлежит в первую очередь решить, насколько целесообразны определенные свидетельства, и в сферу полномочий Суда не входит подменять в данном вопросе их решения своими (см. п. 98 выше). Помня доводы, представленные Правительством в отношении разнообразия информации по вопросу, когда X впервые узнал или имел основания подозревать, что он ВИЧ-инфицирован (см. п. 89 выше), Суд не видит оснований сомневаться в оценке, данной национальными властями. 110. Поэтому Суд считает, что изъятие истории болезни заявителя и приобщение ее к материалам следствия были подтверждены достаточными и обоснованными аргументами, которые перевешивают интересы заявителя. Суд удовлетворен тем, что меры были соразмерны преследуемым правомерным целям, и, соответственно, не находит нарушения статьи 8 Конвенции также и по данному вопросу. iii) Длительность срока секретности медицинских сведений 111. Что касается жалобы относительно этого срока, Суд отмечает, что десятилетнее ограничение секретности не соответствует желаниям или интересам сторон в судебном процессе, всех, кто просил о более длительном сроке секретности (см. п. 35 выше). 112. Суд не убежден, что, назначая срок в десять лет, национальный суд придал достаточное значение интересам заявителя. Нужно помнить, что в результате того, что соответствующая информация прозвучала на судебном процессе без ее согласия, ее право на уважение личной и семейной жизни уже подверглось серьезному вмешательству. Дальнейшее вмешательство, которое она испытает, если медицинские сведения о ней станут достоянием гласности через десять лет, не имеет оснований, которые можно было бы считать достаточными, чтобы иметь преимущественную юридическую значимость по сравнению с ее интересами в сохранении медицинских сведений секретными на более длительный срок. Решение сделать материалы доступными гласности начиная с 2002 г., если оно будет исполнено, равносильно несоразмерному вмешательству в ее право на уважение ее личной и семейной жизни, в нарушение статьи 8. Однако Суд ограничивается только вышеуказанным выводом, так как государство само должно выбирать средства, используемые в национальном правопорядке для выполнения своих обязательств по статье 53 Конвенции (см. Решение по делу Маркс против Бельгии от 13 июня 1979 г. Серия A, т. 31, с. 25 - 26, п. 58). iv) Оглашение полного имени заявителя и информации о состоянии ее здоровья в Решении апелляционного суда 113. И последнее, Суд должен рассмотреть, имелись ли достаточные основания, оправдывающие разглашение в прессе Решения апелляционного суда с полной информацией о заявителе, являющейся носителем ВИЧ-инфекции (см. п. 36 и 43 выше). В соответствии с финским законом апелляционный суд был правомочен, первое, опустить в Судебном решении упоминание каких-либо имен, которые могли позволить узнать заявителя, и второе, сохранить конфиденциальность вынесенного решения на определенный период, опубликовав его сокращенный вариант, постановляющую часть и указание на закон, который суд применил (см. п. 52 выше). Фактически так и поступил городской суд, не давая повода для критики (см. п. 33 выше). Независимо от того, просила ли заявитель достаточно ясно апелляционный суд опустить упоминание ее полного имени и состояния здоровья, этот суд через адвоката X был ознакомлен с ее желанием увеличить срок секретности на период более десяти лет (см. п. 35 выше). Из этого явно следует, что она была против разглашения данной информации. В этих обстоятельствах и принимая во внимание сказанное в п. 112, Суд не находит, что оспариваемая публикация была оправдана убедительными причинами. Следовательно, опубликование соответствующей информации повлекло за собой нарушение права заявителя на уважение ее личной и семейной жизни, как это гарантируется статьей 8. v) Вывод 114. Таким образом, Суд приходит к заключению, что не было нарушения статьи 8 Конвенции 1) в отношении распоряжений, требующих показаний от врачей заявителя, и 2) относительно изъятия ее истории болезни и приобщения ее к материалам следствия. С другой стороны, Суд находит 3), что если так случится, что соответствующие медицинские сведения станут достоянием гласности уже в 2002 г., это явится нарушением статьи 8 Конвенции 4), т.к. имело место нарушение в отношении опубликования полного имени заявителя и медицинских данных о ее заболевании в Решении апелляционного суда. II. О предполагаемом нарушении статьи 13 Конвенции 115. Заявитель также утверждала, что отсутствие средств правовой защиты, чтобы оспорить каждую меру по статье 8, привело к нарушению статьи 13 Конвенции, которая гласит: "Каждый человек, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективные средства правовой защиты перед государственным органом даже в том случае, если такое нарушение совершено лицами, действовавшими в официальном качестве". 116. Правительство оспорило эту точку зрения, несмотря на то, что Комиссия, принимая во внимание обстоятельства, ею установленные в отношении жалоб по статье 8, не считала необходимым рассматривать, было ли также нарушение статьи 13. 117. Суд, рассмотрев обстоятельства дела в рамках статьи 8 (см. п. 101, 103, 107 и 109 выше), не считает необходимым рассматривать их в свете статьи 13. III. Применение статьи 50 Конвенции 118. Заявитель требовала справедливого возмещения по статье 50 Конвенции, которая гласит: "Если Суд установит, что решение или мера, принятые судебными или иными властями Высокой Договаривающейся Стороны, полностью или частично противоречат обязательствам, вытекающим из настоящей Конвенции, а также если внутреннее право упомянутой Стороны допускает лишь частичное возмещение последствий такого решения или такой меры, то решением Суда, если в этом есть необходимость, предусматривается справедливое возмещение потерпевшей стороне". A. Моральный вред 119. Заявитель не требовала возмещения материального ущерба, но просила Суд присудить ей 2 млн. финских марок в качестве возмещения понесенного морального вреда в результате разглашения медицинских сведений о ней, которые были широко распространены прессой. 120. По мнению Правительства, признание нарушения было бы само по себе достаточно справедливым возмещением. Во всяком случае компенсация заявителю не должна превышать уровень компенсаций для каждой из четырех жертв преступлений, совершенных X, причем самая большая сумма составила 70000 финских марок. 121. Представитель Комиссии не высказал никаких замечаний по данному вопросу. 122. Суд признал установленным тот факт, что заявитель понесла моральный вред в результате разглашения ее полного имени и медицинских сведений о ней в Решении апелляционного суда. Он считает, что соответствующее справедливое возмещение не будет обеспечено только признанием самого факта нарушения и поэтому должна быть присуждена компенсация. При определении размера компенсации Суд не считает себя связанным национальной практикой, хотя и может исходить из нее. Основываясь на принципе справедливости, Суд присуждает заявителю соответствующее возмещение в сумме 100000 финских марок. B. Расходы и издержки 123. Заявитель далее требовала возмещения судебных расходов и издержек в сумме 239838 финских марок по следующим пунктам: a) 4800 финских марок за работу г-на Фридмана во время внутренних судебных разбирательств; b) расходы на судебные гонорары во время рассмотрения дела в Комиссии, 126000 финских марок для г-на Фридмана и 24000 финских марок для г-на Шейнина; c) расходы на судебные гонорары во время рассмотрения дела в Суде, включая памятную записку, 16800 финских марок для г-на Фридмана и 24000 финских марок для г-на Шейнина; d) 49800 финских марок для адвокатов, выступавших в Суде; e) 8838 финских марок на расходы по переводу. Вышеназванные судебные гонорары, которые выплачены за 385 часов работы из расчета 600 финских марок в час, должны быть увеличены на соответствующий налог на добавленную стоимость, в то время как суммы, полученные в счет судебной помощи от Совета Европы, должны быть вычтены. 124. Соглашаясь с пунктом "a" и не возражая против пункта "e", Правительство считает количество часов в отношении пунктов "b", "c", "d" слишком большим. 125. Представитель Комиссии не высказал никакого мнения по этому вопросу. 126. Суд рассматривает вышеназванные требования в свете критериев, сформулированных в его судебной практике, а именно были ли расходы и издержки понесены фактически и были ли они необходимыми, чтобы предотвратить или получить возмещение за действия, нарушающие Конвенцию, и были ли обоснованными в количественном отношении (см., например, Решение по делу Толстой-Милославский против Соединенного Королевства от 13 июля 1995 г. Серия A, т. 316-B, с. 83, п. 77). Применяя этот критерий, Суд считает, что пункты "a" и "d" должны быть возмещены полностью. Что касается пунктов "c" - "e", Суд не считает, что все расходы необходимы. Основываясь на принципе справедливости, Суд присуждает возмещение в сумме 160000 финских марок, увеличенное на налог на добавленную стоимость, за вычетом 10835 французских франков, которые заявитель получила в виде судебной помощи от Совета Европы. C. Проценты за неуплату 127. В соответствии с информацией, имеющейся у Суда, установленная законом процентная ставка, применяемая в Финляндии, на дату принятия данного Судебного решения составляет 11% в год. ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД 1. Постановил восьмью голосами против одного, что распоряжение, требующее, чтобы врачи и психиатр заявителя свидетельствовали в суде, не является нарушением статьи 8 Конвенции; 2. Постановил восьмью голосами против одного, что изъятие истории болезни заявителя и приобщение ее к материалам следствия не влекут за собой нарушение статьи 8; 3. Постановил единогласно, что решение, позволяющее предать в 2002 г. гласности протоколы показаний ее врачей и психиатра и ее историю болезни, если это будет осуществлено, явится нарушением статьи 8; 4. Постановил единогласно, что разглашение полного имени заявителя и ее медицинского диагноза апелляционным судом Хельсинки явилось нарушением статьи 8; 5. Постановил единогласно, что нет необходимости рассматривать жалобу заявителя по статье 13 Конвенции; 6. Постановил единогласно: a) что государство - ответчик должно заплатить заявителю не позднее чем через три месяца 100000 (сто тысяч) финских марок в качестве возмещения морального вреда и судебные расходы и издержки в сумме 160000 (сто шестьдесят тысяч) финских марок плюс с учетом НДС, за вычетом 10835 (десять тысяч восемьсот тридцать пять) французских франков, конвертированных в финские марки по соответствующему курсу на дату оглашения данного Судебного решения; b) что простые проценты по ставке 11% в год должны выплачиваться по истечении вышеназванных трех месяцев вплоть до уплаты; 7. Отклонил единогласно остальные требования о справедливом возмещении. Совершено на английском и французском языках и оглашено во Дворце прав человека в Страсбурге 25 февраля 1997 г. Председатель Рольф РИССДАЛ Грефье Герберт ПЕТЦОЛЬД В соответствии со статьей 51 п. 2 Конвенции и статьей 55 п. 2 Регламента Суда B к настоящему Решению прилагается частично особое мнение судьи Де Мейера. ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ДЕ МЕЙЕРА I. Суд признал, что право заявителя на уважение ее личной и семейной жизни не было нарушено ни распоряжениями, требующими, чтобы ее врачи и психиатр давали показания, ни изъятием ее истории болезни с включением в материалы расследования. Суд решил, что эти меры были оправданны, чтобы определить, когда X, ее муж, узнал или имел основания полагать, что он был ВИЧ-инфицирован, для того чтобы установить, следует ли классифицировать преступления, в которых его обвиняли и которые были совершены до 19 марта 1992 г., как покушение на непредумышленное убийство, как и те, что он совершал после этой даты, или только как сексуальное нападение. По моему мнению, какими бы ни были требования уголовного дела, они не оправдывают разглашение конфиденциальной информации, проистекающей из взаимоотношений врача и пациента, или документов, относящихся к этому делу. II. Указывая, что десятилетнее "ограничение срока секретности", установленное финскими судами, в данном случае было слишком коротким, Суд тем самым подразумевает, что открытый доступ к медицинским данным может быть разрешен только после истечения достаточного периода времени. Не предрешая окончательных выводов о том, что может быть приемлемо в отношении другой информации в архивных делах преступников, я считаю, что медицинские сведения в таких картотеках должны оставаться секретными без ограничения времени. Заинтересованность в гласности судебной деятельности недостаточна, чтобы оправдать разглашение конфиденциальных данных даже по прошествии многих лет. III. В данном Решении Суд еще раз ссылается на пределы усмотрения национальных властей. Я полагаю, что пора Суду отказаться от этого понятия. Он слишком долго не решается отказаться от этой банальной фразы и от релятивизма, который скрывается за ней. В определенных сферах возможно поле усмотрения. Например, совершенно естественно, что уголовный суд выносит приговор - в рамках наказаний, установленных законодательством, - в соответствии с его оценкой серьезности дела. Но там, где дело касается прав человека, нет места для пределов усмотрения, которые бы позволяли государствам решать, что приемлемо, а что нет. В этом вопросе граница, которую нельзя переступать, должна быть как можно более четкая и ясная. Суд, а не государство самостоятельно должен решать этот вопрос, и точка зрения Суда должна применяться к каждому в рамках юрисдикции каждого государства. Пустые фразы о пределах усмотрения государства, повторяемые в решениях Суда уже слишком долго, являются ненужными уклончивыми иносказаниями, которые служат только для малопонятного утверждения, что государство может делать все, что Суд не считает несовместимым с правами человека. Нужно как можно скорее отказаться от такой терминологии, порочной в принципе и бесполезной на практике. EUROPEA№ COURT OF HUMA№ RIGHTS CASE OF Z v. FINLAND JUDGMENT (Strasbourg, 25.II.1997) In the case of Z v. Finland <*>, -------------------------------- <*> The case is numbered 9/1996/627/811. The first number is the case's position on the list of cases referred to the Court in the relevant year (second number). The last two numbers indicate the case's position on the list of cases referred to the Court since its creation and on the list of the corresponding originating applications to the Commission. The European Court of Human Rights, sitting, in accordance with Article 43 (art. 43) of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms ("the Convention") and the relevant provisions of Rules of Court B <*>, as a Chamber composed of the following judges: -------------------------------- <*> Rules of Court B, which came into force on 2 October 1994, apply to all cases concerning the States bound by Protocol No. 9 (P9). Mr R. Ryssdal, President, Mr {F. Golcuklu} <*>, Mr L.-E. Pettiti, Mr C. Russo, Mr J. De Meyer, Mr R. Pekkanen, Mr G. Mifsud Bonnici, Mr J. Makarczyk, Mr B. Repik, and also of Mr H. Petzold, Registrar, and Mr P.J. Mahoney, Deputy Registrar, -------------------------------- <*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками. Having deliberated in private on 31 August 1996 and 25 January 1997, Delivers the following judgment, which was adopted on the last-mentioned date: PROCEDURE 1. The case was referred to the Court by the European Commission of Human Rights ("the Commission") on 25 January 1996, within the three-month period laid down by Article 32 para. 1 and Article 47 of the Convention (art. 32-1, art. 47). It originated in an application (no. 22009/93) against the Republic of Finland lodged with the Commission under Article 25 (art. 25) by a Finnish national, Mrs Z, on 21 May 1993. The Commission's request referred to Articles 44 and 48 (art. 44, art. 48) and to the declaration whereby Finland recognised the compulsory jurisdiction of the Court (Article 46) (art. 46). The object of the request was to obtain a decision as to whether the facts of the case disclosed a breach by the respondent State of its obligations under Articles 8 and 13 of the Convention (art. 8, art. 13). 2. In response to the enquiry made in accordance with Rule 35 para. 3 (d) of Rules of Court B, the applicant stated that she wished to take part in the proceedings and designated the lawyers who would represent her (Rule 31). 3. The Chamber to be constituted included ex officio Mr R. Pekkanen, the elected judge of Finnish nationality (Article 43 of the Convention) (art. 43), and Mr R. Ryssdal, the President of the Court (Rule 21 para. 4 (b)). On 8 February 1996, in the presence of the Registrar, the President drew by lot the names of the other seven members, namely Mr F. {Golcuklu}, Mr L.-E. Pettiti, Mr B. Walsh, Mr C. Russo, Mr J. De Meyer, Mr G. Mifsud Bonnici and Mr B. Repik (Article 43 in fine of the Convention and Rule 21 para. 5) (art. 43). Subsequently Mr J. Makarczyk, substitute judge, replaced Mr Walsh, who was unable to take part in the further consideration of the case (Rules 22 para. 1 and 24 para. 1). 4. As President of the Chamber (Rule 21 para. 6), Mr Ryssdal, acting through the Registrar, consulted the Agent of the Finnish Government ("the Government"), the applicant's lawyer and the Delegate of the Commission on the organisation of the proceedings (Rules 39 para. 1 and 40). Pursuant to the order made in consequence on 25 March 1996, the Registrar received the applicant's memorial on 29 May 1996 and the Government's memorial on 31 May 1996. On 5 July 1996 the Secretary to the Commission indicated that the Delegate would submit his observations at the hearing. 5. On various dates between 5 July and 9 August 1996 the Commission produced a number of documents from the proceedings before it, as requested by the Registrar on the President's instructions. 6. On 20 June 1996 the Registrar received from the Government a request to hold the hearing set down for 29 August 1996 in camera. The President invited the Delegate of the Commission and the applicant to comment on the Government's request. On 24 June 1996, the Registrar received the applicant's observations on the matter. In the light of the observations submitted by the Government and the applicant and the sensitive nature of the case, the Chamber decided on 26 June 1996 that the hearing should be held in camera, being satisfied that there were exceptional circumstances for the purposes of Rule 18 warranting a derogation from the principle of publicity applying to the Court's hearings. 7. In accordance with the President's and the Chamber's decisions, the hearing took place in camera in the Human Rights Building, Strasbourg, on 29 August 1996. The Court had held a preparatory meeting beforehand. There appeared before the Court: (a) for the Government Mr H. Rotkirch, Director of Legal Affairs, Ministry of Foreign Affairs, Agent, Mr A. Kosonen, Legal Adviser, Ministry of Foreign Affairs, co-Agent, Mr I. Liukkonen, Legal Adviser, Ministry of Justice, Mr J. Tenneberg, Legal Adviser, National Board of Medical Affairs, Advisers; (b) for the Commission Mr P. Lorenzen, Delegate; (c) for the applicant Mr M. Fredman, asianaja, advokat, Mr M. Scheinin, Associate Professor of Law, University of Helsinki, Counsel. The Court heard addresses by Mr Lorenzen, Mr Fredman, Mr Scheinin, Mr Rotkirch and Mr Kosonen, and also replies to its questions. 8. On 1 October 1996, the Government supplied the Court with further particulars in reply to a question put at the hearing. AS TO THE FACTS I. Particular circumstances of the case A. Introduction 9. The applicant is a Finnish national, resident in Finland, and was at the time of the events which gave rise to her complaints under the Convention married to X, who was not Finnish. They divorced on 22 September 1995. They are both infected with the human immunodeficiency virus (HIV). 10. On 10 March 1992 the Helsinki City Court (raastuvanoikeus, {radstuvuratten) convicted X and sentenced him to a suspended term of imprisonment for rape on O. on 12 December 1991. The City Court held the trial in camera and ordered that the documents submitted in the case remain confidential for a certain period. 11. On 19 March 1992 X was informed of the results of a blood test performed on 6 March 1992, indicating that he was HIV-positive. B. Further complaints of sexual offences lodged against X 12. In early March 1992, following a complaint of a sexual offence lodged by M., the police opened an investigation into attempted manslaughter, suspecting X of having deliberately subjected M. to a risk of infection with HIV on 1 March. According to the facts as established by the Commission, during a police interview on 5 March 1992 M. identified X as the perpetrator and the police informed her that X's spouse, the applicant, was HIV-positive. On 10 April 1992, the police advised M. that X was also infected. At the hearing before the Court the Government disputed the Commission's finding that the police had informed M. that the applicant was an HIV carrier. The Delegate replied that the finding had been based on corroborative evidence in the police investigation record and the minutes of the ensuing proceedings before the City Court (see paragraph 19 below). 13. M.'s boyfriend T. met the applicant in mid-March 1992 and asked her whether her husband was an HIV carrier. On 6 April 1992 T. telephoned her and cited passages from confidential court documents relating to the trial mentioned in paragraph 10 above. On 14 April T. was interviewed by the police as to the content of this conversation. 14. On 7 April 1992 the police attempted to interview the applicant but, as she was married to X, she relied on her right under Finnish law not to give evidence against her spouse (chapter 17, Article 20 para. 1, of the Code of Judicial Procedure ({oikeudenkaymiskaari, rattegangsbalk})). 15. On 22 April 1992 the public prosecutor charged X with sexual assault on M. On 20 May 1992 M. brought a charge against X of attempted manslaughter. 16. On 10 September 1992, following complaints of rape lodged by P.-L. and P., X was arrested and detained on remand, on suspicion of attempted manslaughter by having raped the complainants earlier that month and thereby deliberately subjected them to a risk of HIV infection. 17. On 14 September 1992 the police interviewed the applicant but she again refused to give evidence against her spouse. She feared that the documents in the case, including any statement she made, would not remain confidential. 18. On 18 September 1992 R. lodged a complaint with the police against X for rape committed on 19 December 1991. The police officer who recorded the complaint added to the record a statement that the applicant had already been found to be HIV-positive in 1990. The Government submitted at the Court's hearing that it was R. who had told this to the police. The police opened an investigation into attempted manslaughter in this case also. On 7 October and 2 December 1992 and 24 March 1993, the public prosecutor read out in court charges against X of attempted manslaughter in respect of offences committed against M. on 1 March 1992, against P. on 10 September 1992 and against P.-L. on 5 and 6 September 1992. Such charges were also brought by P.-L. on 16 December 1992 and by R. on 19 May 1993 in relation to offences committed respectively on 31 August 1992 and 19 December 1991. C. Orders obliging the applicant's doctors and psychiatrist to give evidence 19. On 22 April 1992, at the City Court's first hearing, held in public, X refused to reply to a question put by M.'s counsel as to whether the applicant was also an HIV carrier. At a further hearing on 6 May 1992, the City Court decided at the parties' request that the case should be heard in camera. M. confirmed that she had been informed by the police that the applicant was HIV-positive and T. gave evidence on the content of his telephone conversation with the applicant on 6 April 1992 (see paragraph 13 above). 20. On 18 May 1992 and with X's consent, L., senior doctor at the hospital where X and the applicant had been treated, transmitted copies of X's medical records to the public prosecutor. These had been edited so as to omit all references to the applicant. 21. The City Court summoned the applicant to appear before it as a witness on 20 May 1992, but she again relied on her right not to give evidence in a case concerning her husband. 22. On 27 May 1992 M.'s counsel informed the public prosecutor that the copies of X's medical records appeared to be incomplete. That same day the public prosecutor asked the police to obtain statements from senior doctor L. and any other doctors who had been treating X, whether as experts or ordinary witnesses, in order to obtain information from them on when X had become aware of his HIV infection. 23. On 12 August 1992, despite his objections, the City Court ordered senior doctor L. to give evidence. He disclosed to the court medical data concerning the applicant which had been omitted from the copies of X's medical records referred to in paragraph 20 above. The City Court, by way of an interim measure, ordered that the court file, including the transcripts of senior doctor L.'s evidence, be kept confidential. 24. At the hearings of the City Court on 23 September and 18 November 1992, X refused to answer a question put by counsel for the complainants (M., P.-L., P. and R.) as to whether the applicant was HIV-positive. On 30 December 1992, counsel asked him when he had become aware that she was infected. However, X again refused to answer. 25. On 23 September 1992 senior doctor L. complained to the parliamentary ombudsman (eduskunnan oikeusasiamies, riksdagens justitieombudsman) about the court decision ordering him to give evidence. In an opinion of 5 February 1993 the parliamentary ombudsman expressed the view that the domestic law had not been violated and that the City Court had properly balanced the public interest in investigating crime against the applicant's interests in protecting the confidentiality of the information in question. 26. At a court hearing on 27 January 1993, Dr K., who had also treated the applicant, was, despite his objections, required to give evidence as a witness for the prosecution and to disclose information about the applicant. He did so. 27. On 6 February 1993 the police interviewed Dr S.V. as an expert. He provided them with general information on HIV infection and contamination. 28. On 10 February 1993 the public prosecutor requested the police to interview the applicant's doctors as witnesses in the investigation into the charges against X of attempted manslaughter (see paragraph 18 above). However, since all the doctors concerned refused, the matter had to be referred to the City Court. 29. Despite his renewed objections, senior doctor L. was again heard as a prosecution witness at the City Court's hearing of 3 March 1993. He once again disclosed information about the applicant. Before giving evidence he read out a letter dated 23 February 1993 which the applicant had sent him. It stated: "... The case concerns criminal charges against my husband which are considered to outweigh a doctor's obligation and right to respect secrecy. It seems to me that you have been called to appear as a witness because I myself have invoked my right ... to refuse to give evidence. In your capacity as a doctor you are therefore likely to be asked questions which I, as X's spouse, have the right to refuse to reveal. The information which you have emanates from me and has been obtained by you because it has been my understanding that it would remain confidential ... [N]or could I have imagined that [such] information could be used for the purpose of criminal proceedings in which my husband is facing charges. As I see it, the hearing of you as a witness is merely aimed at circumventing my lawful right to refuse to give evidence against my husband ... ... I therefore request you to refer to these points, when you are being asked to give evidence in matters which concern only me. It is my opinion that you should not be obliged to give evidence in those matters and that the charges should be dealt with in such a way that I am not in any way forced to take part in the establishment of the [facts]. [I] am under no obligation to do so ..." 30. In the course of three hearings on 17 March, 7 April and 5 May 1993, the City Court heard evidence from the applicant's psychiatrist, Dr K.R., and a number of medical doctors who had treated her, namely Drs V., S.-H., S., K., T., R. and apparently also Dr J.S. It also heard Dr S.V., who had interviewed Z for research purposes. The prosecution had called them as witnesses and the court had ordered them to give evidence, although they had objected to doing so. At the hearing on 17 March, Dr D. confirmed that a blood test performed in August 1990 had shown that the applicant was HIV-positive. At the hearing on 5 May 1993 the applicant agreed to give evidence since the matters which related to her had already been dealt with by the City Court in other ways. In her evidence she stated amongst other things that she had not been infected with HIV by X. D. Seizure of medical records and their inclusion in the investigation file 31. On 8 and 9 March 1993 the police carried out a search at the hospital where the applicant and X had occasionally been treated. The police seized all the records concerning the applicant and appended copies of these to the record of the investigation concerning the charges against X of attempted manslaughter. These measures had been ordered by the prosecution. After photocopying the records the police returned them to the hospital. The seized records comprised some thirty documents including the following statements: "... 25 September 1990: [The applicant was] found to be HIV-positive at the beginning of the autumn of 1990. [She] guesses that she was contaminated at the end of 1989 ... [She] is married to a [foreign] citizen, whom she thinks is [HIV]-negative. ... 5 June 1991: ... [The applicant's husband] completely denies that he might have an HIV infection ... 7 June 1991: ... According to [the applicant], [her] husband probably has an HIV infection too but [he] has not gone to be tested ... 23 December 1991: ... [The applicant's husband] has not gone for HIV tests and is of the opinion that he is not a carrier of the virus ..." 32. The police also seized results from a large number of laboratory tests and examinations concerning matters other than the existence of HIV in the applicant's blood, including information about her previous illnesses, her mental state and a survey into her quality of life based on a self-assessment. On 10 March 1993 the City Court decided to include the copies of the seized records in its case file. On the same day it heard Dr S.V. as an expert called by the prosecution. E. Conviction of X by the City Court and appeals to the Helsinki Court of Appeal 33. On 19 May 1993 the City Court, amongst other things, convicted X on three counts of attempted manslaughter committed on 1 March, 31 August and 10 September 1992 but dismissed the charge of attempted manslaughter for the offence committed on 19 December 1991 and, as regards the latter, convicted him of rape instead. The City Court sentenced him to terms of imprisonment totalling seven years. The City Court published the operative part of the judgment, an abridged version of its reasoning and an indication of the law which it had applied in the case. The City Court ordered that the full reasoning and the documents in the case be kept confidential for ten years. Both the complainants as well as X had requested a longer period of confidentiality. 34. The complainants, X and the prosecution all appealed against the City Court's judgment to the Helsinki Court of Appeal (hovioikeus, {hovratten}). 35. At a hearing in camera before the Court of Appeal on 14 October 1993, all the appellants requested that the duration of the confidentiality order be extended; an extension to thirty years was discussed. X's lawyer also informed the court about the applicant's wish that the order be extended. 36. In a judgment of 10 December 1993, a copy of which was made available to the press (see paragraph 43 below), the Court of Appeal, inter alia, upheld the conviction of X on three counts of attempted manslaughter and, in addition, convicted him on two further such counts related to offences committed on 19 December 1991 and 6 September 1992. It increased his total sentence to eleven years, six months and twenty days' imprisonment. As regards the two additional counts of attempted manslaughter, the judgment stated: "... According to [X - mentioned by his first names and family name] he found out that he was suffering from an HIV infection on 19 March 1992 ... He denied having undergone any HIV examination since being tested in Kenya in January 1990. According to [X], the result of the HIV test was negative ... [He] cannot therefore be considered to have known with certainty that he was infected with HIV prior to receiving the results of the test on 19 March 1992. [X] and [the applicant - mentioned by her first names and family name] got married on 12 April 1990. On 31 August 1990 [the applicant] was found to be an HIV carrier. When she gave evidence before the City Court, [she] said that she had informed X of this finding at the end of 1990. In the Court of Appeal, X said that the applicant had already informed him about her disease before he came to Finland in January 1991. [He] also said that while they were both living in Africa [the applicant] had been suffering from some undefined disease. [She] had then also suspected that she might have become contaminated with HIV but her infection had only been discovered after [she] had returned to Finland. On the basis of the above statements by the spouses ... it must be considered established that, given the status of [X's] wife as an HIV carrier, [X] had particular reason to suspect that the infection had been transmitted through their sexual intercourse. According to [Dr J.S.], a witness before the City Court, [X] must, on the basis of the symptoms of his disease, be considered to have been infected with HIV at least a year before the blood test performed in March 1992 ... According to [Dr S.V.], the disease with symptoms of fever which, according to [the applicant's] medical records, she is reported to have suffered from in January 1990 and which was treated as malaria is quite likely to have been a primary HIV infection. Regard being had to the fact that, when she contracted [her] disease with symptoms of fever at the end of 1989 or the beginning of 1990, [the applicant] was staying in Mombasa, where she had also met [X], the Court of Appeal finds Dr S.V.'s opinion concerning the primary HIV infection credible. Taking into account the moment when [the applicant] was found to be an HIV carrier, the Court of Appeal finds it likely that she contracted the [disease] from [X]. On these grounds the Court of Appeal considers that [X] must have been aware of his HIV infection at the latest by December 1991. The fact that [he] nevertheless chose not to undergo any HIV examinations other than those referred to above shows that his attitude towards the possibility that others might be contaminated [with HIV] was at best indifferent. Such an attitude must, as regards the question of intent, be considered in the same way as if the perpetrator had known with certainty that he had the disease. When assessing [X's] intent, his conduct must therefore be viewed in the same way on all the counts of attempted manslaughter with which he has been charged. ... It has been shown in this case that, on the basis of current knowledge, an HIV infection is lethal. [X] has admitted that, before arriving in Finland, he had already become familiar with the nature of [this] disease and the ways in which it could spread. Having regard also to [his] statement that he had [previously] stayed in Uganda, Kenya and Rwanda, Uganda being a country where the disease is particularly widespread, and the general knowledge that [the disease] is lethal, and [noting] that [X's] wife has also fallen ill [with this disease], [the Court of Appeal] finds it likely that [X] was familiar with the significant risk of contamination and the lethal effects of [the disease]. According to [senior doctor L.] and [Dr S.V.], who were called as witnesses, the disease may spread through a single act of sexual intercourse ... X must thus have realised that his acts entailed, as a probable consequence, subjecting [the complainants] to a risk that they would be contaminated with HIV. Given that he has nevertheless acted in the manner established, his acts must be considered intentional. In this respect the Court of Appeal has also taken into account that [X] did not inform the complainants of the possible risk of contamination. ... ... [X] must therefore be considered to have committed attempted manslaughter ... on 19 December 1991 and 6 September 1992 also ..." The Court of Appeal in addition upheld the City Court's decision that the case documents should remain confidential for a period of ten years. 37. On 26 September 1994 the Supreme Court (korkein oikeus, {hogsta} domstolen) refused to grant X leave to appeal. F. Application to the Supreme Court for an order quashing or reversing the Court of Appeal's judgment 38. On 19 May 1995 the applicant applied to the Supreme Court for an order quashing (poistaa, {undanroja}) the Court of Appeal's judgment in so far as it permitted the information and material about her to become available to the public as from 2002. In her view, the Court of Appeal's failure to hear her submissions before deciding whether and for how long the relevant medical records should be kept confidential amounted to a procedural error. That part of its judgment had been prejudicial to her. In the alternative, she applied for an order reversing (purkaa, {aterbryta}) the Court of Appeal's judgment, on the grounds that it had manifestly been based on an incorrect application of the law and was incompatible with Article 8 of the Convention (art. 8) in that it was neither "in accordance with the law" nor "necessary in a democratic society". In the event that the Court of Appeal's judgment be quashed or reversed, the applicant requested that the matter be referred back to the Court of Appeal, so that she could make submissions. 39. On 22 May 1995 the applicant requested the Helsinki Police Department to make enquiries as to who had informed the police that she was HIV-positive (see paragraph 12 above). She withdrew her request the following month. 40. On 1 September 1995 the Supreme Court dismissed the applicant's application for an order quashing or reversing the Court of Appeal's judgment. The first application had been lodged out of time and she did not have locus standi to make the second. G. Press coverage of the case 41. On 15 June 1992 the large-circulation evening newspaper Ilta-Sanomat reported X's trial, stating that he was infected with HIV and that it was not yet certain whether the applicant was also infected, as she had refused to give evidence. 42. On 9 April 1993 the leading daily Helsingin Sanomat reported the seizure of the applicant's medical records under the headline "Prosecutor obtains medical records of wife of man accused of HIV rapes". The article stated that the wife of X, whose first name and family name were mentioned in full, was a patient in a hospital unit treating patients suffering from HIV infection. 43. The Court of Appeal's judgment of 10 December 1993 was reported by various newspapers, including Helsingin Sanomat which, after receiving it by fax from the Court of Appeal, published an article on 16 December 1993. The article stated that the conviction had been based on the statement of "[X]'s Finnish wife", while mentioning his name in full; in addition, it referred to the Court of Appeal's finding that the applicant was HIV-positive. II. Relevant domestic law A. Obligation to report contagious diseases and confidentiality of medical records 44. Under the Contagious Diseases Act 1986 and implementing decree (tartuntatautilaki 583/86 ja -asetus 786/86, lag 583/86 och {forordning} 786/86 om smittsamma sjukdomar), a person who is suffering from a disease such as infection with HIV or who it is found might have contracted such a disease must, on request, inform his or her doctor of the likely source of contamination (section 22 (2) of the Act and section 2 of the decree). 45. Under the Patients' Status and Rights Act 1992 (laki potilaan asemasta ja oikeuksista, lag om patientens {stallning} och {rattigheter} 785/92) which entered into force on 1 May 1993, medical records must be kept confidential. Information may only be disclosed to a third party with the patient's written consent. It may nevertheless be disclosed to, among others, a court of law, another authority or an association which has been granted access thereto by law (section 13). B. A medical doctor's rights and obligations with respect to confidentiality when giving evidence 46. Under chapter 17, Article 23 para. 1 (3), of the Code of Judicial Procedure, a doctor of medicine may not, without his or her patient's consent, give information as a witness which he or she has obtained in his or her professional capacity and which, because of its nature, should be kept confidential. However, paragraph 3 provides that a doctor may be ordered to give evidence as a witness in connection with a charge relating to an offence for which a sentence of at least six years' imprisonment is prescribed (as is the case with regard to manslaughter and attempted manslaughter). In such cases, section 27 (2) of the Pre-trial Investigation Act 1987 (esitutkintalaki, {forundersokningslag} 449/87) entitles doctors to give evidence even during the pre-trial investigation. 47. Section 28 (1) of that Act provides: "If a witness manifestly has knowledge about a matter of importance to the clarification of [a suspect's] guilt and if he [or she] refuses to reveal this even though obliged to do so or, under section 27 (2), entitled to do so, the court may, at the request of the chief investigating officer, require [the witness] to disclose his knowledge about the matter. In such cases all or part of the questioning of the witness may take place in court." A party to the pre-trial investigation and his counsel may attend the proceedings in which such a request by the chief investigating officer is considered and the actual hearing where the witness gives evidence (section 28 (2)). C. Seizure of confidential documents 48. Chapter 4, section 2 (2), of the Coercive Means of Criminal Investigation Act 1987 (pakkokinolaki, {tvangsmedelslagen} 450/87) provides: "A document shall not be seized for evidential purposes if it may be presumed to contain information in regard to which a person referred to in chapter 17, Article 23, of the Code of Judicial Procedure is not allowed to give evidence at a trial ..., and [provided that] the document is in the possession of that person or the person for whose benefit the secrecy obligation has been prescribed. A document may nevertheless be seized if, under section 27 (2) of the Pre-trial Investigation Act, a person [referred to in chapter 17, Article 23, of the Code of Judicial Procedure] would have been entitled or obliged to give evidence in the pre-trial investigation about the matter contained in the document." 49. Chapter 4, section 13, of the Act reads: "At the request of a person whom the case concerned, the court shall decide whether the seizure shall remain in force. A request which has been submitted to the court before its examination of the charges shall be considered within a week from its reception by the court. The examination of such a request is, in as far as appropriate, governed by the provisions in chapter 1, sections 9 and 12, on the examination of requests for detention on remand. The court shall reserve those with an interest in the matter an opportunity to be heard, but the absence of anyone shall not preclude a decision on the issue." D. Access by the public to official documents 50. Under the Publicity of Official Documents Act 1951 (laki yleisten asiakirjain julkisuudesta, lag om {allmanna} handlingars offentlighet 83/51), official documents are in principle public (section 1). They include not only documents drawn up and issued by an authority but also documents submitted to an authority and which are in its possession (section 2 (1)). A pre-trial investigation record, however, shall not be public until the matter has been brought before a court or the police investigation has been closed without charges being brought (section 4). Everyone has access to official public documents (section 6, as amended by Act no. 739/88). However, medical reports are accessible to the public only with the consent of the person to whom they relate (section 17). In the absence of such consent, a party to criminal proceedings shall nevertheless have access to such documents if they are capable of affecting the outcome of the case (section 19 (1), as amended by Act no. 601/82). 51. Documentary evidence obtained during a pre-trial investigation shall be kept in a record of investigation, if this is considered necessary for the further consideration of the case. The record shall include all documents assumed to be of importance and indicate, inter alia, whether other documentary evidence has been obtained but omitted from the record (section 40 of the Pre-trial Investigation Act). 52. If all or part of an oral hearing has been held in camera or if, during such a hearing, any confidential document or information has been submitted, the court may decide that all or part of the case material be kept confidential for up to forty years. The operative part of the judgment and the legal provisions relied on shall always be made public (section 9 of the Publicity of Court Proceedings Act 1984 (laki {oikeudenkaynnin} julkisuudesta, lag om offentlighet vid {rattegang} 945/84)). No separate appeal against a decision concerning the publicity of proceedings is allowed (section 11). The decision must thus be challenged in an ordinary appeal lodged by a party to the proceedings. E. Disclosure of confidential information 53. Under the 1889 Penal Code (rikoslaki, strafflag 39/1889), the disclosure of confidential information by a civil servant or a public employee is a criminal offence (chapter 40, which has been amended subsequently). 54. Under the Constitution (Suomen hallitusmuoto, Regeringsform {for} Finland 94/19), anyone whose rights have been infringed and who has suffered damage as a result of an illegal act, or by the negligence, of a civil servant, is entitled to prosecute the civil servant, or to demand that he or she be prosecuted, and to claim damages (Article 93 para. 2). Under the Damage Compensation Act 1974 (vahingonkorvauslaki, {skadestandslag} 412/74) proceedings may also be brought against the State for actions taken by civil servants (chapters 3 and 4). 55. A person involved in a pre-trial investigation may be prohibited, on pain of a fine or a maximum of six months' imprisonment, from revealing information concerning third parties which was not previously known to him or her and which relates to the investigation. Such a prohibition may be imposed if the disclosure of such information in the course of the investigation is liable to jeopardise the investigation or to cause harm or be prejudicial to a party to the investigation or to any third party. Heavier sentences may be imposed if the disclosure constitutes a separate offence (section 48 of the Pre-trial Investigation Act). 56. Under the Publicity of Official Documents Act 1951, neither parties nor their representatives are allowed to disclose confidential material which has been made available to them in their capacity as parties to persons not involved in the proceedings (section 19a). Disclosure in breach of this rule is punishable by a fine (section 27). PROCEEDINGS BEFORE THE COMMISSION 57. In her application to the Commission of 21 May 1993 (no. 22009/93), Mrs Z complained that there had been violations of her right to respect for private and family life as guaranteed by Article 8 of the Convention (art. 8) on account, in particular, of (1) the orders imposed on her doctors and psychiatrist to give evidence and disclose information about her in the criminal proceedings against her husband; (2) the seizure of her medical records at the hospital where she had been treated and their inclusion in their entirety in the investigation file; (3) the decisions of the competent courts to limit the confidentiality of the trial record to a period of ten years; and (4) the disclosure of her identity and medical data in the Court of Appeal's judgment. She also alleged that, contrary to Article 13 of the Convention (art. 13), she had not been afforded an effective remedy with respect to her complaints under Article 8 (art. 8). On 28 February 1995 the Commission declared the application admissible. In its report of 2 December 1995 (Article 31) (art. 31), it expressed the unanimous opinion that there had been a violation of Article 8 (art. 8) and that it was not necessary to examine whether there had also been a violation of Article 13 (art. 13). The full text of the Commission's opinion is reproduced as an annex to this judgment <*>. -------------------------------- <*> For practical reasons this annex will appear only with the printed version of the judgment (in Reports of Judgments and Decisions 1997-I), but a copy of the Commission's report is obtainable from the registry. FINAL SUBMISSIONS TO THE COURT 58. At the hearing on 29 August 1996 the Government, as they had done in their memorial, invited the Court to hold that there had been no violation of the Convention. 59. On the same occasion the applicant reiterated her request to the Court, stated in her memorial, to find that there had been violations of both Article 8 and Article 13 (art. 8, art. 13) and to award her just satisfaction under Article 50 of the Convention (art. 50). AS TO THE LAW I. Alleged violation of Article 8 of the Convention (art. 8) 60. The applicant alleged that she had been a victim of violations of Article 8 of the Convention (art. 8), which provides: "1. Everyone has the right to respect for his private and family life, his home and his correspondence. 2. There shall be no interference by a public authority with the exercise of this right except such as is in accordance with the law and is necessary in a democratic society in the interests of national security, public safety or the economic well-being of the country, for the prevention of disorder or crime, for the protection of health or morals, or for the protection of the rights and freedoms of others." 61. The Government contested this allegation, whereas the Commission concluded that there had been a violation of this provision (art. 8). A. Scope of the issues before the Court 1. Allegation of leak of medical data 62. In her application to the Commission the applicant complained, amongst other things, about the failure of the Finnish authorities to prevent the disclosure by the press of her identity and her medical condition as an HIV carrier and the termination of her employment contract. After the Commissions's decision declaring the application admissible and in the light of new information obtained in the course of the proceedings before it, she elaborated on those allegations, maintaining that the information in question had been leaked by the police or other public authority. In her memorial to the Court, the applicant sought to clarify these allegations. She had not intended to complain about the newspaper coverage or her dismissal, but only about the alleged leak, for which the respondent State was responsible. This fact on its own gave rise, in her view, to a violation of Article 8 (art. 8). 63. The Government, referring to the above clarification, considered the claim to be devoid of any real content. 64. The Commission did not find it necessary to examine the matter on the merits and the Delegate added at the Court's hearing that the evidence adduced was incomplete on this point. 65. Nor does the Court find it established that there had been a leak of confidential medical data concerning the applicant for which the respondent State could be held responsible under Article 8 (art. 8). 2. Allegation of discrimination 66. The applicant also complained before the Court that the reasoning in the Court of Appeal's judgment was biased, not only against her former husband on the grounds of race, but also against her on the grounds of sex. The interference with her right to respect for her private and family life had been motivated by the fact that she had been a woman married to a black person from Africa. 67. The Government disputed the above contentions. The applicant had not referred to Article 14 of the Convention (art. 14) in the proceedings before the Commission, which had not examined any such allegations. She should be considered barred from pursuing any such claim before the Court. 68. The Delegate of the Commission did not express any views on the matter. 69. In the Court's view, the applicant's allegation that she was subjected to discriminatory treatment does not appear to be an elaboration of her complaints declared admissible by the Commission; it seems rather to be a separate and new complaint which is not covered by the Commission's decision on admissibility. The Court has therefore no jurisdiction to entertain it (see, for instance, the Olsson v. Sweden (no. 2) judgment of 27 November 1992, Series A no. 250, pp. 30 - 31, para. 75; and the Schuler-Zgraggen v. Switzerland judgment of 24 June 1993, Series A no. 263, p. 20, para. 60). 3. Conclusion 70. The Court will therefore confine its examination to the other matters complained of by the applicant, namely (1) the orders requiring her doctors to give evidence in the criminal proceedings against her husband, (2) the seizure of her medical records and their inclusion in the investigation file, (3) the decision to make the material in question accessible to the public as from the year 2002 and (4) the disclosure of her identity and medical condition in the Court of Appeal's judgment. B. Whether there was an interference with the applicant's right to respect for her private and family life 71. It was undisputed that the various measures complained of constituted interferences with the applicant's right to respect for her private and family life as guaranteed by paragraph 1 of Article 8 of the Convention (art. 8-1). The Court sees no reason to hold otherwise. It must therefore examine whether they fulfilled the conditions in paragraph 2 of that Article (art. 8-2). C. Whether the interferences were justified 1. "In accordance with the law" 72. The applicant complained that the four contested measures all stemmed from the fact that her medical data had been communicated in the proceedings against X in application of chapter 17, Article 23 para. 3, of the Code of Judicial Procedure (see paragraph 46 above), which provision was in her view couched in "dangerously" broad terms. She submitted that that provision failed to specify the group of persons whose medical information could be used in criminal proceedings. Nor did the relevant law afford a right for the persons concerned to be heard prior to the taking of such measures or a remedy to challenge these. The seizure of medical records and their inclusion in an investigation file did not even require a court order. Thus the legislation could not be said to fulfil the requirements of precision and foreseeability flowing from the expression "in accordance with the law". 73. The Court, however, sharing the views of the Commission and the Government, finds nothing to suggest that the measures did not comply with domestic law or that the effects of the relevant law were not sufficiently foreseeable for the purposes of the quality requirement which is implied by the expression "in accordance with the law" in paragraph 2 of Article 8 (art. 8-2). 2. Legitimate aim 74. The applicant maintained that the medical data in question had not been of such importance in the trial against X as to suggest that the impugned measures had pursued a legitimate aim for the purposes of paragraph 2 of Article 8 (art. 8-2). 75. However, the Court is not persuaded by this argument which is essentially based on an ex post facto assessment by the applicant of the importance of the evidence concerned for the outcome of the proceedings against X. What matters is whether, at the time when the contested measures were taken, the relevant authorities sought to achieve a legitimate aim. 76. In this respect the Court agrees with the Government and the Commission that, at the material time, the investigative measures in issue (see paragraphs 23, 26 and 29 - 32 above) were aimed at the "prevention of ... crime" and the "protection of the rights and freedoms of others". 77. As regards the ten-year limitation on the confidentiality order, the Court recognises that there is a public interest in ensuring the transparence of court proceedings and thereby the maintenance of the public's confidence in the courts (see paragraphs 33, 35 and 36 above). The limitation in question would, under Finnish law, enable any member of the public to exercise his or her right to have access to the case material after the expiry of the confidentiality order. It could therefore, as suggested by the Government and the Commission, be said to have been aimed at protecting the "rights and freedoms of others". On the other hand, unlike the Government and the Commission, the Court does not consider that it could be regarded as being aimed at the prevention of crime. 78. As to the publication of the applicant's full name as well as her medical condition following their disclosure in the Court of Appeal's judgment (see paragraph 36 above), the Court, unlike the Government and the Commission, has doubts as to whether this could be said to have pursued any of the legitimate aims enumerated in paragraph 2 of Article 8 (art. 8-2). However, in view of its findings in paragraph 113 below, the Court does not deem it necessary to decide this issue. 3. "Necessary in a democratic society" (a) Arguments of those appearing before the Court (i) The applicant and the Commission 79. The applicant and the Commission were of the view that her right to respect for her private and family life under Article 8 (art. 8) had been interfered with in a manner which could not be said to have been "necessary in a democratic society". However, their conclusions on this point differed. Whereas the applicant alleged that each measure on its own constituted a violation of Article 8 (art. 8), the Commission found a violation by considering them globally. The Delegate explained that, because of the strong links between the various measures and their consequences for the applicant, an overall assessment provided a better basis for the balancing of interests to be exercised under the necessity test. There were also certain differences between their respective arguments. They could be summarised in the following way. 80. In the applicant's submission, there was no reasonable relationship of proportionality between any legitimate aim pursued by the measures in question and her interest in maintaining the confidentiality of her identity and her medical condition. As regards the orders requiring her doctors and psychiatrist to give evidence, she observed that the conviction of X on five, as opposed to three, counts of attempted manslaughter had hardly affected the severity of the sentence and the possibility for the victims of obtaining damages from him. He would in any event have been sentenced for sexual offences in relation to the two remaining counts. In view of the obligation of an HIV carrier under Finnish law to inform his or her doctor of the likely source of the disease (see paragraph 44 above), the contested orders were likely to have deterred potential and actual HIV carriers in Finland from undergoing blood tests and from seeking medical assistance. As to the seizure of the medical records and their inclusion in the investigation file (see paragraphs 31 - 32 above), a substantial part of this material had clearly been irrelevant to the case against X and none of it had contained any information which could have been decisive for determining when X had become aware of his HIV infection. There were certain isolated annotations in the records of statements by Z concerning X, but their importance was only theoretical. The City Court was under no obligation to admit the filing of all of the evidence derived from the seizure. Against this background, there could be no justification for the decision to make the trial record accessible to the public as early as ten years later, in the year 2002. Nor had it been "necessary" for the Court of Appeal to disclose her identity and details of her medical condition in its judgment and to fax this to Finland's largest newspaper (see paragraph 43 above), which measure had been particularly damaging to her private and professional life. At the Court of Appeal's hearing, X's lawyer had made it entirely clear that Z did not wish any information about her to be published. 81. Unlike the applicant, the Commission was satisfied that the measures in issue were justified on their merits in so far as the competent national authorities had merely sought to obtain evidence on when X had become aware of his HIV infection. It had regard to the weighty public and private interests in pursuing the investigation of the offences of attempted manslaughter. On the other hand, the Commission, like the applicant, was of the opinion that the measures in question had not been accompanied by sufficient safeguards for the purposes of paragraph 2 of Article 8 (art. 8-2). 82. In the first place, the Commission observed that the applicant had been given no prior warning of the first order to senior doctor L. to give evidence (see paragraph 23 above), nor of the fact that her medical records were to be seized and that copies thereof were to be included in the investigation file (see paragraphs 31 - 32 above). As she had not been properly informed of the various investigatory measures in advance, she had not been able to object to them effectively. Also, in this connection, the applicant pointed out that, not being a party to the proceedings and the court hearings being held in camera (see paragraph 23 above), she had had no means of appearing before the court to state her views. It was not clear why it had been necessary to hear all the doctors (see paragraphs 23, 26, 29 and 30 above) and what, if any, efforts had been made to limit the questioning in such a way as to minimise the interference complained of. 83. Moreover, there was no indication that the police had exercised their discretion to protect at least some of the information emanating from the applicant's medical records, notably by excluding certain material from the investigation file. On this point, the applicant also contended that she had not been afforded a remedy to challenge the seizure of the records or their inclusion in the file. 84. Furthermore, whilst it was possible under Finnish law to keep court records confidential for up to forty years (see paragraph 52 above) and all the parties to the proceedings had requested thirty years, the City Court had decided to limit the order to ten years (see paragraph 33 above), which decision had been upheld by the Court of Appeal (see paragraph 36 above). Any possibility which the applicant might have had to ask the Supreme Court to quash the confidentiality order would not have provided her with an adequate safeguard. There was no provision entitling her to be heard by the Court of Appeal and all the parties who had been heard on the matter had unsuccessfully asked for an extension of the order (see paragraph 35 above). 85. In addition, the Court of Appeal, by having the reasoning of its judgment published in full, had disclosed the applicant's identity and her HIV infection (see paragraph 36 above). She had had no effective means of opposing or challenging this measure. (ii) The Government 86. The Government contested the conclusions reached by the applicant and the Commission. In the Government's opinion, the various measures complained of were all supported by relevant and sufficient reasons and, having regard to the safeguards which existed, were proportionate to the legitimate aims pursued. They invited the Court to examine each of the measures separately. 87. In the Government's submission, both the taking of evidence from the applicant's doctors and psychiatrist and the production of her medical records at the trial had been vital in securing X's conviction and sentence on two of the five counts of attempted manslaughter (see paragraphs 33 and 36 above). The purpose of these measures had been confined to seeking information on when X had become aware of his HIV infection or had reason to suspect that he was carrying the disease. 88. They further maintained that it had been necessary to hear all the doctors because of the nature of the information sought, the seriousness of the offences in question and what was at stake for the accused. The orders requiring the doctors and the psychiatrist to give evidence had been taken by the City Court and the applicant's objections thereto had been drawn to its attention on 3 March 1993, when senior doctor L. had read out her letter to the court (see paragraph 29 above). 89. Moreover, the Government argued that, since all the records had had a potential relevance to the question as to when X had become aware of or had reason to suspect his HIV infection, it had been reasonable that the material in its entirety be seized and included in the investigation file. Having regard to the variety of symptoms of an HIV infection and the difficulty of judging whether an illness had been HIV-related, it had been essential that the competent courts be able to examine all the material. To exclude any of it would have given rise to doubts as to its reliability. In addition, the Government pointed out that the applicant could have challenged the seizure under section 13 of chapter 4 of the Coercive Means of Criminal Investigation Act 1987 (see paragraph 49 above). 90. Bearing in mind the public interest in publicity of court proceedings, the Government considered it reasonable in the circumstances of the case to limit the confidentiality order to ten years. When heard as a witness, Mrs Z had not expressly requested that her medical data remain confidential and that she should not be identified in the Court of Appeal's judgment. 91. The reference to the applicant as X's wife in the Court of Appeal's judgment had been an indispensable element of its reasoning and conclusion (see paragraph 36 above). The fact that the judgment had disclosed her name had been of no significance to her interests. As with the victims of the offences committed by X, it would have been possible to omit mentioning her name, had she expressed any wish to this effect. 92. Finally, in addition to the above safeguards, the Government pointed to the civil and criminal remedies for breach of confidentiality by civil servants which had been available to the applicant under Finnish law and to the possibility of lodging a petition with the parliamentary ombudsman or with the Chancellor of Justice (see paragraphs 53 - 56 above). 93. In the light of the foregoing, the Government were of the view that the Finnish authorities had acted within the margin of appreciation left to them in the matters in issue and that, accordingly, none of the contested measures had given rise to a violation of Article 8 of the Convention (art. 8). (b) The Court's assessment 94. In determining whether the impugned measures were "necessary in a democratic society", the Court will consider whether, in the light of the case as a whole, the reasons adduced to justify them were relevant and sufficient and whether the measures were proportionate to the legitimate aims pursued. 95. In this connection, the Court will take into account that the protection of personal data, not least medical data, is of fundamental importance to a person's enjoyment of his or her right to respect for private and family life as guaranteed by Article 8 of the Convention (art. 8). Respecting the confidentiality of health data is a vital principle in the legal systems of all the Contracting Parties to the Convention. It is crucial not only to respect the sense of privacy of a patient but also to preserve his or her confidence in the medical profession and in the health services in general. Without such protection, those in need of medical assistance may be deterred from revealing such information of a personal and intimate nature as may be necessary in order to receive appropriate treatment and, even, from seeking such assistance, thereby endangering their own health and, in the case of transmissible diseases, that of the community (see Recommendation no. R (89) 14 on "The ethical issues of HIV infection in the health care and social settings", adopted by the Committee of Ministers of the Council of Europe on 24 October 1989, in particular the general observations on confidentiality of medical data in paragraph 165 of the explanatory memorandum). The domestic law must therefore afford appropriate safeguards to prevent any such communication or disclosure of personal health data as may be inconsistent with the guarantees in Article 8 of the Convention (art. 8) (see, mutatis mutandis, Articles 3 para. 2 (c), 5, 6 and 9 of the Convention for the Protection of Individuals with Regard to Automatic Processing of Personal Data, European Treaty Series no. 108, Strasbourg, 1981). 96. The above considerations are especially valid as regards protection of the confidentiality of information about a person's HIV infection. The disclosure of such data may dramatically affect his or her private and family life, as well as social and employment situation, by exposing him or her to opprobrium and the risk of ostracism. For this reason it may also discourage persons from seeking diagnosis or treatment and thus undermine any preventive efforts by the community to contain the pandemic (see the above-mentioned explanatory memorandum to Recommendation no. R (89) 14, paragraphs 166-68). The interests in protecting the confidentiality of such information will therefore weigh heavily in the balance in determining whether the interference was proportionate to the legitimate aim pursued. Such interference cannot be compatible with Article 8 of the Convention (art. 8) unless it is justified by an overriding requirement in the public interest. In view of the highly intimate and sensitive nature of information concerning a person's HIV status, any State measures compelling communication or disclosure of such information without the consent of the patient call for the most careful scrutiny on the part of the Court, as do the safeguards designed to secure an effective protection (see, mutatis mutandis, the Dudgeon v. the United Kingdom judgment of 22 October 1981, Series A no. 45, p. 21, para. 52; and the Johansen v. Norway judgment of 7 August 1996, Reports of Judgments and Decisions 1996-III, pp. 1003-04, para. 64). 97. At the same time, the Court accepts that the interests of a patient and the community as a whole in protecting the confidentiality of medical data may be outweighed by the interest in investigation and prosecution of crime and in the publicity of court proceedings (see, mutatis mutandis, Article 9 of the above-mentioned 1981 Data Protection Convention), where such interests are shown to be of even greater importance. 98. It must be borne in mind in the context of the investigative measures in issue that it is not for the Court to substitute its views for those of the national authorities as to the relevance of evidence used in the judicial proceedings (see, for instance, the above-mentioned Johansen judgment, pp. 1006-07, para. 73). 99. As to the issues regarding access by the public to personal data, the Court recognises that a margin of appreciation should be left to the competent national authorities in striking a fair balance between the interest of publicity of court proceedings, on the one hand, and the interests of a party or a third person in maintaining the confidentiality of such data, on the other hand. The scope of this margin will depend on such factors as the nature and seriousness of the interests at stake and the gravity of the interference (see, for instance, the Leander v. Sweden judgment of 26 March 1987, Series A no. 116, p. 25, para. 58; and, mutatis mutandis, the Manoussakis and Others v. Greece judgment of 26 September 1996, Reports 1996-IV, p. 1364, para. 44). 100. It is in the light of the above considerations that the Court will examine the contested interferences with the applicant's right to respect for her private and family life. Since the various measures were different in character, pursued distinct aims and infringed upon her private and family life to a different extent, the Court will examine the necessity of each measure in turn. 101. Before broaching these issues, the Court observes at the outset that, although the applicant may not have had an opportunity to be heard directly by the competent authorities before they took the measures, they had been made aware of her views and interests in these matters. All her medical advisers had objected to the various orders to testify and had thus actively sought to protect her interests in maintaining the confidentiality of her medical data. At an early stage, her letter to senior doctor L., urging him not to testify and stating her reasons, had been read out to the City Court (see paragraphs 23, 26, 29 and 30 above). In the above-mentioned letter, it was implicit, to say the least, that she would for the same reasons object also to the communication of her medical data by means of seizure of her medical records and their inclusion in the investigation file, which occurred a few days later (see paragraphs 31 and 32 above). According to the applicant, her lawyer had done all he could to draw the public prosecutor's attention to her objections to her medical data being used in the proceedings. Moreover, before upholding the ten-year limitation on the confidentiality order, the Court of Appeal had been informed by X's lawyer of the applicant's wish that the period of confidentiality be extended (see paragraph 35 above). In these circumstances, the Court is satisfied that the decision-making process leading to the measures in question was such as to take her views sufficiently into account for the purposes of Article 8 of the Convention (art. 8) (see, mutatis mutandis, the W. v. the United Kingdom judgment of 8 July 1987, Series A no. 121, pp. 28 - 29, paras. 62 - 64; and the above-mentioned Johansen judgment, pp. 1004-05, para. 66). Thus, the procedure followed did not as such give rise to any breach of that Article (art. 8). In this connection, the Court takes note of the fact that, according to the Government's submissions to the Court, it would have been possible for the applicant to challenge the seizure before the City Court (see paragraph 49 above). Also, as is apparent from the Supreme Court's decision of 1 September 1995, she was able under Finnish law to apply - by way of an extraordinary procedure - for an order quashing the Court of Appeal's judgment in so far as it permitted the information and material about her to be made accessible to the public as from 2002 (see paragraph 40 above). (i) The orders requiring the applicant's doctors and psychiatrist to give evidence 102. As regards the orders requiring the applicant's doctors and psychiatrist to give evidence, the Court notes that the measures were taken in the context of Z availing herself of her right under Finnish law not to give evidence against her husband (see paragraphs 14, 17 and 21 above). The object was exclusively to ascertain from her medical advisers when X had become aware of or had reason to suspect his HIV infection. Their evidence had the possibility of being at the material time decisive for the question whether X was guilty of sexual offences only or in addition of the more serious offence of attempted manslaughter in relation to two offences committed prior to 19 March 1992, when the positive results of the HIV test had become available. There can be no doubt that the competent national authorities were entitled to think that very weighty public interests militated in favour of the investigation and prosecution of X for attempted manslaughter in respect of all of the five offences concerned and not just three of them. 103. The Court further notes that, under the relevant Finnish law, the applicant's medical advisers could be ordered to give evidence concerning her without her informed consent only in very limited circumstances, namely in connection with the investigation and the bringing of charges for serious criminal offences for which a sentence of at least six years' imprisonment was prescribed (see paragraph 46 above). Since they had refused to give evidence to the police, the latter had to obtain authorisation from a judicial body - the City Court - to hear them as witnesses (see paragraph 28 above). The questioning took place in camera before the City Court, which had ordered in advance that its file, including transcripts of witness statements, be kept confidential (see paragraphs 19 and 23 above). All those involved in the proceedings were under a duty to treat the information as confidential. Breach of their duty in this respect could lead to civil and/or criminal liability under Finnish law (see paragraphs 53 - 56 above). The interference with the applicant's private and family life which the contested orders entailed was thus subjected to important limitations and was accompanied by effective and adequate safeguards against abuse (see, for instance, the Klass and Others v. Germany judgment of 6 September 1978, Series A no. 28, pp. 23 - 24, paras. 49 - 50; and the Leander judgment cited above, p. 25, para. 60). In this connection, the Court sees no reason to question the extent to which the applicant's doctors were ordered to give evidence (see paragraphs 23, 26 and 30 above). As indicated above, the assessment of the expediency of obtaining evidence is primarily a matter for the national authorities and it is not for the Court to substitute its views for theirs in this regard (see paragraph 98 above). 104. In view of the above factors, in particular the confidential nature of the proceedings against X, as well as their highly exceptional character, the Court is not persuaded by the applicant's argument that the various orders to give evidence were likely to have deterred potential and actual HIV carriers in Finland from undergoing blood tests and from seeking medical treatment. 105. In the light of the foregoing, the Court finds that the various orders requiring the applicant's medical advisers to give evidence were supported by relevant and sufficient reasons which corresponded to an overriding requirement in the interest of the legitimate aims pursued. It is also satisfied that there was a reasonable relationship of proportionality between those measures and aims. Accordingly, there has been no violation of Article 8 (art. 8) on this point. (ii) Seizure of the applicant's medical records and their inclusion in the investigation file 106. The seizure of the applicant's medical records and their inclusion in the investigation file were complementary to the orders compelling the medical advisers to give evidence. Like the latter measures, the former were taken in the context of the applicant refusing to give evidence against her husband and their object was to ascertain when X had become aware of his HIV infection or had reason to suspect that he was carrying the disease. They were based on the same weighty public interests (see paragraph 102 above). 107. Furthermore, they were subject to similar limitations and safeguards against abuse (see paragraph 103 above). The substantive conditions on which the material in question could be seized were equally restrictive (see paragraphs 46 and 48 above). More importantly, the material had been submitted in the context of proceedings held in camera, and the City Court had decided that the case documents should be treated as confidential, which measure was protected largely by the same rules and remedies as the witness statements (see paragraphs 23 and 53 - 56 above). 108. It is true, however, that the seizure, unlike the taking of evidence from the doctors and psychiatrist, had not been authorised by a court but had been ordered by the prosecution (see paragraph 31 above). Nevertheless, under the terms of the relevant provision in chapter 4, section 2 (2), of the Coercive Means of Criminal Investigation Act, a condition for the seizure of the medical records concerned was that the applicant's doctors would be "entitled or obliged to give evidence in the pre-trial investigation about the matter contained in the document[s]" (see paragraph 48 above). The legal conditions for the seizure were thus essentially the same as those for the orders on the doctors to give evidence. Furthermore, prior to the seizure of the documents, the City Court had already decided that at least two of the doctors should be heard, whilst it required all the other doctors to give evidence shortly afterwards (see paragraphs 23, 26 and 30 above). The day following the seizure, the City Court, which had power to exclude evidence, decided to include all the material in question in its case file (see paragraph 32 above). In addition, as already noted, the applicant had the possibility of challenging the seizure before the City Court (see paragraphs 49 and 101 above). Therefore, the Court considers that the fact that the seizure was ordered by the prosecution and not by a court cannot of itself give rise to any misgivings under Article 8 (art. 8). 109. As to the applicant's submission that parts of the material had been irrelevant and that none of it had been decisive in the trial against X, the Court reiterates that the expediency of the adducing and admission of evidence by national authorities in domestic proceedings is primarily a matter to be assessed by them and that it is normally not within its province to substitute its views for theirs in this respect (see paragraph 98 above). Bearing in mind the arguments advanced by the Government as to the variety of data which could have been relevant for the determination of when X was first aware of or had reason to suspect his HIV infection (see paragraph 89 above), the Court sees no reason to doubt the assessment by the national authorities on this point. 110. Therefore, the Court considers that the seizure of the applicant's medical records and their inclusion in the investigation file were supported by relevant and sufficient reasons, the weight of which was such as to override the applicant's interest in the information in question not being communicated. It is satisfied that the measures were proportionate to the legitimate aims pursued and, accordingly, finds no violation of Article 8 (art. 8) on this point either. (iii) Duration of the order to maintain the medical data confidential 111. As regards the complaint that the medical data in issue would become accessible to the public as from 2002, the Court notes that the ten-year limitation on the confidentiality order did not correspond to the wishes or interests of the litigants in the proceedings, all of whom had requested a longer period of confidentiality (see paragraph 35 above). 112. The Court is not persuaded that, by prescribing a period of ten years, the domestic courts attached sufficient weight to the applicant's interests. It must be remembered that, as a result of the information in issue having been produced in the proceedings without her consent, she had already been subjected to a serious interference with her right to respect for her private and family life. The further interference which she would suffer if the medical information were to be made accessible to the public after ten years is not supported by reasons which could be considered sufficient to override her interest in the data remaining confidential for a longer period. The order to make the material so accessible as early as 2002 would, if implemented, amount to a disproportionate interference with her right to respect for her private and family life, in violation of Article 8 (art. 8). However, the Court will confine itself to the above conclusion, as it is for the State to choose the means to be used in its domestic legal system for discharging its obligations under Article 53 of the Convention (art. 53) (see the Marckx v. Belgium judgment of 13 June 1979, Series A no. 31, pp. 25 - 26, para. 58). (iv) Publication of the applicant's identity and health condition in the Court of Appeal's judgment 113. Finally, the Court must examine whether there were sufficient reasons to justify the disclosure of the applicant's identity and HIV infection in the text of the Court of Appeal's judgment made available to the press (see paragraphs 36 and 43 above). Under the relevant Finnish law, the Court of Appeal had the discretion, firstly, to omit mentioning any names in the judgment permitting the identification of the applicant and, secondly, to keep the full reasoning confidential for a certain period and instead publish an abridged version of the reasoning, the operative part and an indication of the law which it had applied (see paragraph 52 above). In fact, it was along these lines that the City Court had published its judgment, without it giving rise to any adverse comment (see paragraph 33 above). Irrespective of whether the applicant had expressly requested the Court of Appeal to omit disclosing her identity and medical condition, that court was informed by X's lawyer about her wishes that the confidentiality order be extended beyond ten years (see paragraph 35 above). It evidently followed from this that she would be opposed to the disclosure of the information in question to the public. In these circumstances, and having regard to the considerations mentioned in paragraph 112 above, the Court does not find that the impugned publication was supported by any cogent reasons. Accordingly, the publication of the information concerned gave rise to a violation of the applicant's right to respect for her private and family life as guaranteed by Article 8 (art. 8). (v) Recapitulation 114. The Court thus reaches the conclusions that there has been no violation of Article 8 of the Convention (art. 8) (1) with respect to the orders requiring the applicant's medical advisers to give evidence or (2) with regard to the seizure of her medical records and their inclusion in the investigation file. On the other hand, it finds (3) that making the medical data concerned accessible to the public as early as 2002 would, if implemented, give rise to a violation of that Article (art. 8) and (4) that there has been a violation thereof (art. 8) with regard to the publication of the applicant's identity and medical condition in the Court of Appeal's judgment. II. Alleged violation of Article 13 of the Convention (art. 13) 115. The applicant also alleged that the lack of remedies to challenge each of the measures complained of under Article 8 (art. 8) gave rise to violations of Article 13 of the Convention (art. 13), which reads: "Everyone whose rights and freedoms as set forth in [the] Convention are violated shall have an effective remedy before a national authority notwithstanding that the violation has been committed by persons acting in an official capacity." 116. The Government contested this view, whereas the Commission, having regard to its finding with regard to the complaints under Article 8 (art. 8), did not consider it necessary to examine whether there had also been a violation of Article 13 (art. 13). 117. The Court, having taken these matters into account in relation to Article 8 (art. 8) (see paragraphs 101, 103, 107 and 109 above), does not find it necessary to examine them under Article 13 (art. 13). III. Application of article 50 of the Convention (art. 50) 118. The applicant sought just satisfaction under Article 50 of the Convention (art. 50), which reads: "If the Court finds that a decision or a measure taken by a legal authority or any other authority of a High Contracting Party is completely or partially in conflict with the obligations arising from the ... Convention, and if the internal law of the said Party allows only partial reparation to be made for the consequences of this decision or measure, the decision of the Court shall, if necessary, afford just satisfaction to the injured party." A. Non-pecuniary damage 119. The applicant did not make any claim for pecuniary damage but requested the Court to award her 2 million Finnish marks (FIM) in compensation for non-pecuniary damage sustained as a result of the disclosure of her medical data, which had been widely disseminated by the press. 120. In the view of the Government the finding of a violation would in itself constitute adequate just satisfaction. In any event, an award to the applicant should not reach the level of the awards made in respect of the four victims of the offences committed by X, the highest of which had been FIM 70,000. 121. The Delegate of the Commission did not offer any comments on the matter. 122. The Court finds it established that the applicant must have suffered non-pecuniary damage as a result of the disclosure of her identity and medical condition in the Court of Appeal's judgment. It considers that sufficient just satisfaction would not be provided solely by the finding of a violation and that compensation has thus to be awarded. In assessing the amount, the Court does not consider itself bound by domestic practices, although it may derive some assistance from them. Deciding on an equitable basis, it awards the applicant FIM 100,000 under this head. B. Costs and expenses 123. The applicant further requested the reimbursement of costs and expenses, totalling FIM 239,838, in respect of the following items: (a) FIM 4,800 in fees for work by Mr Fredman in the domestic proceedings; (b) by way of legal fees incurred before the Commission, FIM 126,000 for Mr Fredman and FIM 24,000 for Mr Scheinin; (c) for legal fees incurred before the Court up to and including the memorial, FIM 16,800 for Mr Fredman and FIM 9,600 for Mr Scheinin; (d) FIM 49,800 for her lawyers' appearance before the Court; (e) FIM 8,838 in translation expenses. The above legal fees, which concerned 385 hours work at FIM 600 per hour, should be increased by the relevant value-added tax (VAT), whereas the amounts received in legal aid from the Council of Europe should be deducted. 124. Whilst accepting item (a) and expressing no objection to item (e), the Government regarded the number of hours in connection with items (b) to (d) as excessive. 125. The Delegate of the Commission did not state any views on the matter. 126. The Court will consider the above claims in the light of the criteria laid down in its case-law, namely whether the costs and expenses were actually and necessarily incurred in order to prevent or obtain redress for the matter found to constitute a violation of the Convention and were reasonable as to quantum (see, for instance, the Tolstoy Miloslavsky v. the United Kingdom judgment of 13 July 1995, Series A no. 316-B, p. 83, para. 77). Applying these criteria, the Court considers that items (a) and (e) should be reimbursed in their entirety. As to items (b) to (d), the Court is not satisfied that all the costs were necessarily incurred. Deciding on an equitable basis, it awards the total sum of FIM 160,000, to be increased by any applicable VAT, less the 10,835 French francs which the applicant has received in respect of legal fees by way of legal aid from the Council of Europe. C. Default interest 127. According to the information available to the Court, the statutory rate of interest applicable in Finland at the date of the adoption of the present judgment is 11% per annum. FOR THESE REASONS, THE COURT 1. Holds by eight votes to one that the orders requiring the applicant's medical advisers to give evidence did not constitute a violation of Article 8 of the Convention (art. 8); 2. Holds by eight votes to one that the seizure of the applicant's medical records and their inclusion in the investigation file did not give rise to a violation of Article 8 (art. 8); 3. Holds unanimously that the order to make the transcripts of the evidence given by her medical advisers and her medical records accessible to the public in 2002 would, if implemented, constitute a violation of Article 8 (art. 8); 4. Holds unanimously that the disclosure of the applicant's identity and medical condition by the Helsinki Court of Appeal constituted a breach of Article 8 (art. 8); 5. Holds unanimously that it is not necessary to examine the applicant's complaints under Article 13 of the Convention (art. 13); 6. Holds unanimously: (a) that the respondent State is to pay to the applicant, within three months, 100,000 (one hundred thousand) Finnish marks in compensation for non-pecuniary damage, and, for legal costs and expenses, 160,000 (one hundred and sixty thousand) Finnish marks, plus any applicable VAT, less 10,835 (ten thousand, eight hundred and thirty-five) French francs to be converted into Finnish marks at the rate applicable on the date of delivery of the present judgment; (b) that simple interest at an annual rate of 11% shall be payable from the expiry of the above-mentioned three months until settlement; 7. Dismisses unanimously the remainder of the claim for just satisfaction. Done in English and in French, and delivered at a public hearing in the Human Rights Building, Strasbourg, on 25 February 1997. Signed: Rolv RYSSDAL President Signed: Herbert PETZOLD Registrar In accordance with Article 51 para. 2 of the Convention (art. 51-2) and Rule 55 para. 2 of Rules of Court B, the partly dissenting opinion of Mr De Meyer is annexed to this judgment. Initialled: R.R. Initialled: H.P. PARTLY DISSENTING OPINIO№ OF JUDGE DE MEYER (Translation) I. The Court accepted that the applicant's right to respect for her private and family life was not infringed by either the orders requiring her doctors and her psychiatrist to give evidence or the seizure of her medical records and their inclusion in the investigation file. It held that these measures were justified in order to determine when X, her husband, had learnt or had had reason to believe that he was HIV-positive for the purpose of establishing whether the offences he was accused of having committed before 19 March 1992 should be classified as attempted manslaughter, like those he had committed after that date, or only as sexual assault. In my opinion, whatever the requirements of criminal proceedings may be, considerations of that order do not justify disclosing confidential information arising out of the doctor/patient relationship or the documents relating to it. II. By indicating that the ten-year "limitation on confidentiality" decided on by the Finnish courts in this case was too short, the Court appears to imply that public access to medical data might be permissible after a sufficient length of time has elapsed. Without prejudice to what might be acceptable with regard to other information in criminal case files, I consider that medical data in such files must remain confidential indefinitely. The interest in ensuring that court proceedings are public is not sufficient to justify disclosure of confidential data, even after many years have elapsed. III. In the present judgment the Court once again relies on the national authorities' "margin of appreciation". I believe that it is high time for the Court to banish that concept from its reasoning. It has already delayed too long in abandoning this hackneyed phrase and recanting the relativism it implies. It is possible to envisage a margin of appreciation in certain domains. It is, for example, entirely natural for a criminal court to determine sentence - within the range of penalties laid down by the legislature - according to its assessment of the seriousness of the case. But where human rights are concerned, there is no room for a margin of appreciation which would enable the States to decide what is acceptable and what is not. On that subject the boundary not to be overstepped must be as clear and precise as possible. It is for the Court, not each State individually, to decide that issue, and the Court's views must apply to everyone within the jurisdiction of each State. The empty phrases concerning the State's margin of appreciation - repeated in the Court's judgments for too long already - are unnecessary circumlocutions, serving only to indicate abstrusely that the States may do anything the Court does not consider incompatible with human rights. Such terminology, as wrong in principle as it is pointless in practice, should be abandoned without delay. ------------------------------------------------------------------ -------------------- Автор сайта - Сергей Комаров, scomm@mail.ru