ПОСТАНОВЛЕНИЕ Европейского суда по правам человека от 28.05.2002
"ДЕЛО "СТАФФОРД (STAFFORD) ПРОТИВ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА" [рус., англ.]
Официальная публикация в СМИ:
Постановление на русском языке подготовлено для публикации в системах КонсультантПлюс.
Постановление на английском языке получено с сервера Европейского суда по правам человека .
Тип документа
Многосторонний документ (кроме СНГ)
Договаривающиеся стороны
Текст Постановления на английском языке см. в документе.
[неофициальный перевод] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
БОЛЬШАЯ ПАЛАТА
ДЕЛО "СТАФФОРД (STAFFORD) ПРОТИВ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА"
(Жалоба № 46295/99)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
(Страсбург, 28 мая 2002 года)
--------------------------------
<*> Перевод на русский язык Берестнева Ю.Ю.
По делу "Стаффорд против Соединенного Королевства" Европейский суд по правам человека, заседая Большой палатой в составе:
Л. Вильдхабера, Председателя Палаты,
Х.Л. Розакиса,
Ж.-П. Коста,
сэра Николаса Братца,
А. Пастора Ридруехо,
Э. Пальм,
П. Куриса,
Р. Тюрмена,
Ф. Тюлькенс,
К. Юнгвирта,
В. Буткевич,
Н. Ваич,
М. Пеллонпяя,
К. Трайя,
С. Ботучаровой,
М. Угрехелидзе,
В. Загребельского, судей,
а также при участии П.Дж. Махони, Секретаря-Канцлера Суда,
заседая 20 февраля и 24 апреля 2002 г. за закрытыми дверями,
вынес на последнем заседании следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (№ 46295/99), поданной от 24 июля 1998 г. в Европейскую комиссию по правам человека (далее - Европейская комиссия) против Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии подданным Соединенного Королевства Деннисом Стаффордом (Dennis Stafford) (далее - заявитель) в соответствии с бывшей статьей 25 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
2. Интересы заявителя в Европейском суде представлял М. Пердон (M. Purdon), юрист из г. Ньюкасла-апон-Тайн (Newcastle-upon-Tyne). Власти Соединенного Королевства в Европейском суде были представлены Уполномоченным Соединенного Королевства при Европейском суде по правам человека Д. Уолтоном (D. Walton), Министерство иностранных дел и по делам Содружества.
3. Заявитель, приговоренный к обязательному пожизненному лишению свободы за убийство, утверждал, что лишение его свободы после замены ему наказания на условное пожизненное лишение свободы более не определялось изначальным приговором и что он был лишен законной возможности обжаловать свое продолжающееся лишение свободы в суде. Он ссылался на пункты 1 и 4 статьи 5 Конвенции.
4. После вступления в силу 1 ноября 1998 г. Протокола № 11 к Конвенции (пункт 2 статьи 5 этого Протокола) жалоба была передана в Европейский суд.
5. Жалоба была передана на рассмотрение в Третью секцию Европейского суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). 29 мая 2001 г. она была признана приемлемой для рассмотрения по существу Палатой данной Секции в составе: Ж.-П. Коста, Председателя Палаты, В. Фурманна, П. Куриса, Ф. Тюлькенс, К. Юнгвирта, сэра Николаса Братца, К. Трайя, судей, а также при участии С. Долле, Секретаря Секции Суда. 4 сентября 2001 г. Палата уступила юрисдикцию по рассмотрению дела в пользу Большой палаты, стороны не возражали против этого (статья 30 Конвенции и правило 72 Регламента Суда).
6. Состав Большой палаты был определен в соответствии с положениями пунктов 2 и 3 статьи 27 Конвенции и правила 24 Регламента Суда.
7. Заявитель и власти Соединенного Королевства представили в Европейский суд доводы по существу дела, также комментарии третьей стороны были получены от лорда-судьи, которому Председатель Большой палаты разрешил представить доводы в письменном виде (пункт 2 статьи 36 Конвенции и пункт 3 правила 61 Регламента Суда).
8. 20 февраля 2002 г. во Дворце прав человека в г. Страсбурге состоялось открытое слушание по делу (пункт 2 правила 59 Регламента Суда).
В Европейский суд явились:
a) от властей Соединенного Королевства:
Д. Уолтон, Уполномоченный Соединенного Королевства при Европейском суде по правам человека,
Д. Пэнник (D. Pannick), королевский адвокат,
М. Шо (M. Shaw), советники,
М. Морриш (M. Morrish),
Т. Моррис (T. Morris), эксперты,
b) от заявителя:
Э. Фитцжеральд (E. Fitzgerald), королевский адвокат,
Т. Оуэн (T. Owen), королевский адвокат, советники,
М. Пердон, солиситор.
Европейский суд заслушал обращения Э. Фитцжеральда и Д. Пэнника.
9. 24 апреля 2002 г. судьи Б. Цупанчич и Х.С. Грев, которые не смогли продолжить участвовать в рассмотрении дела, были заменены судьями В. Буткевичем и Р. Тюрменом.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
10. В январе 1967 года заявитель был осужден за убийство. В апреле 1979 года он был выпущен в порядке временного освобождения из места лишения свободы. Он должен был сотрудничать с офицером полиции, осуществляющим надзор за условно осужденными и не покидать территорию Соединенного Королевства без его разрешения на выезд за границу.
11. Вскоре после освобождения в нарушение условий временного освобождения из места лишения свободы заявитель покинул территорию Соединенного Королевства и переселился в Южную Африку. В сентябре 1980 года его временное освобождение из места лишения свободы было отменено, и он долгое время находился в розыске.
12. В апреле 1989 года заявитель был арестован на территории Соединенного Королевства, куда пытался вернуться из Южной Африки по поддельному паспорту. Использование поддельного паспорта привело к наложению штрафа. Тем не менее, из-за отмены временного освобождения из места лишения свободы заявитель остался в заключении. Он пытался обжаловать в Комиссии по условно-досрочному освобождению Решение 1980 года о возвращении его в тюрьму для дальнейшего отбывания наказания, однако Комиссия по условно-досрочному освобождению отклонила эту жалобу и рекомендовала назначить дальнейшее разбирательство на июль 1990 года.
13. В ноябре 1990 года Комиссия по условно-досрочному освобождению рекомендовала освободить заявителя в порядке временного освобождения из места лишения свободы ввиду удовлетворительного плана освобождения. Эти рекомендации были одобрены министром. В марте 1991 года заявитель был выпущен в порядке условно-досрочного освобождения.
14. В июле 1993 года заявитель был арестован и содержался под стражей по обвинению в подделке документов. 19 июля 1994 г. он был признан виновным в двух случая сговора с целью подделки туристических чеков и паспортов и приговорен к шести годам лишения свободы.
15. В сентябре 1994 года Комиссия по условно-досрочному освобождению рекомендовала отменить временное освобождение из места лишения свободы заявителя и пересмотреть срок возможного досрочного освобождения в отношении его шестилетнего лишения свободы. Министр одобрил рекомендации Комиссии по условно-досрочному освобождению и отменил временное освобождение из места лишения свободы в соответствии с частью 1 статьи 39 Закона об уголовной юстиции (Criminal Justice Act) 1991 года (далее - Закон 1991 года). Заявитель в письменном виде обжаловал это решение, однако Комиссия по условно-досрочному освобождению не изменила своего решения.
16. В 1996 году Комиссия по условно-досрочному освобождению провела официальное рассмотрение дела заявителя и рекомендовала его освобождение в рамках временного освобождения из места лишения свободы. Комиссия по условно-досрочному освобождению постановила:
"Данный случай исключителен, поскольку является повторным, и уже имело место возвращение лица из заключения в общество без серьезного рецидива... Очевидно, что риск серьезного рецидива в будущем ничтожен. Сообщения о поведении в месте заключения говорят в его пользу, и не было замечено случаев неповиновения; были установлены твердые связи с его семьей. В свете данных фактов очевидно, что его можно безопасно и уместно вернуть обществу. Комиссия по условно-досрочному освобождению после долгого обсуждения пришла к выводу, что дальнейшая разлука лица с его семьей бессмысленна, и лучшим выходом будет вернуть его обратно в семью".
17. В Письме заявителю от 27 февраля 1997 г. министр отклонил рекомендации Комиссии по условно-досрочному освобождению на следующих основаниях:
"[Министр] принимает во внимание два случая возвращения в тюрьму для дальнейшего отбывания наказания... Оба эти случая представляют собой серьезное и тяжкое злоупотребление доверием, оказанным Вам как временно освобожденному из места лишения свободы, и демонстрируют Ваше пренебрежение к требованиям надзора. Ввиду этих условий министр не считает, что, будучи временно освобожденным из места лишения свободы в третий раз, Вы полностью подчинитесь условиям Вашего положения. Он отмечает, что Вы провели последние три с половиной года в условиях тюремного заключения и потому не проследовали обычной для приговоренных к пожизненному лишению свободы процедуре. Данная процедура включает в себя содержание в тюрьме открытого типа, где Вы могли бы продемонстрировать продолжительное хорошее поведение и ответственность в условиях меньшего контроля и испытали бы полный спектр деятельности по перемещению в приготовлении к освобождению.
В связи с этим министр считает, что Вы должны быть переведены в тюрьму открытого типа для прохождения заключительного этапа пробации и освобождения. Обязательное решение по Вашему делу будет вынесено Комиссией по условно-досрочному освобождению через два года после Вашего помещения в указанное учреждение".
18. 10 июня 1997 г. заявитель получил разрешение на обжалование в судебном порядке решения министра об отмене решения Комиссии по условно-досрочному освобождению о немедленном освобождении и требовании продержать его еще два года в тюрьме открытого типа до обязательного решения по делу.
19. 1 июля 1997 г., если бы не восстановление отбытия пожизненного лишения свободы, заявитель был бы освобожден из тюрьмы, отбыв срок лишения свободы за мошенничество во исполнение положений закона, согласно которым заключенные, приговоренные к определенному сроку наказания свыше четырех лет, могут быть освобождены по отбытии двух третей срока (статья 33 Закона 1991 года).
20. Министр, информированный в ходе разбирательства, что риск совершения заявителем насильственных преступлений невелик, однако, счел, что может на законных основаниях оставить бывшего приговоренного к обязательному пожизненному лишению свободы отбывать наказание только на основании того, что существует риск дальнейшего совершения им ненасильственных, караемых лишением свободы преступлений.
21. 5 сентября 1997 г. судья Коллинс (Collins) отменил Решение министра от 27 февраля 1997 г., установив, что в полномочия министра не входит оставление в заключении приговоренного к обязательному пожизненному лишению свободы на каком-либо основании помимо обоснованного риска совершения последним преступлений против жизни или здоровья человека.
22. 26 ноября 1997 г. апелляционный суд удовлетворил апелляцию министра, основанную на том, что часть 2 статьи 35 Закона 1991 года оставляет широкий круг вопросов на усмотрение министра в сфере освобождения приговоренного к обязательному пожизненному лишению свободы, а его полномочие не освобождать последнего соответствует вышеупомянутой политике, согласно которой принимается во внимание риск повторного совершения преступлений, причем этот риск не ограничен преступлениями только насильственного либо сексуального характера. Лорд-судья Бингхэм (Bingham), однако, заявил:
"Заявитель на данный момент провел в заключении срок, эквивалентный пяти годам лишения свободы с фиксированным сроком, хотя и в тюрьме открытого типа. Это не было заявлено в отношении него как наказание, поскольку он уже отбывал наказание за предыдущее, очень тяжкое преступление. Срок не был назначен на основании того, что заявитель представлял опасность для общества, так как никто не предполагал, что он действительно представлял опасность. Не установлено законом, что наказание может налагаться с учетом совершения заявителем в будущем наказуемого лишением свободы преступления или что подобное наказание влечет необходимость согласования в будущем с его временным освобождением из места лишения свободы. Хотя можно сделать существенные выводы, поместив приговоренного к пожизненному лишению свободы, который долгое время подвергался воздействию факторов изоляции в условиях тюрьмы открытого типа, эти выводы существенно теряют в силе, если с момента отбытия пожизненного лишения свободы лицо продемонстрировало способность вести независимую и вполне законопослушную жизнь в течение нескольких лет. Вынесение, фактически, приговора о лишении свободы путем принятия решения органом исполнительной власти, без судебного разбирательства, плохо согласуется с основными положениями норм права. Я надеюсь, что министр теперь сочтет правильным уделить делу больше внимания".
Соглашаясь с последними доводами, лорд-судья Бакстон (Buxton) добавил:
"Категория преступлений, наказуемых лишением свободы, крайне обширна и включает в себя множество вопросов, не связанных, как по своей природе, так и по тяжести, с причинами нахождения приговоренного к пожизненному лишению свободы под юрисдикцией государства. Я также считаю не соответствующим законодательству, что этот критерий используется как оправдание дальнейшего лишения свободы. Нам пояснили, что критерий правонарушения, наказуемого лишением свободы, а не вины чисто морального или социального характера, был применен, поскольку вина последнего характера не будет связана с изначальными причинами лишения лица свободы; но, в действительности, такая связь отсутствует, или, как минимум, ее наличие под угрозой, также при применении критерия преступления, наказуемого лишением свободы...".
24. 16 декабря 1997 г. заявитель был переведен в тюрьму открытого типа.
25. В Письме от 21 января 1998 г. министр постановил, что заявитель должен будет провести в этих условиях лишь шесть месяцев до следующего пересмотра дела.
26. 23 июля 1998 г. Палата лордов отклонила жалобу заявителя на решение апелляционного суда. В своей речи, с которой согласились остальные судьи, лорд Стейн (Steyn) отметил, что часть 2 статьи 35 Закона 1991 года наделяет министра широкими административными полномочиями в вопросе временного освобождения из места лишения свободы приговоренного к обязательному пожизненному лишению свободы, и не существует основополагающего принципа общего права в отношении карательной соразмерности, который помешал бы ему поместить в заключение приговоренного к обязательному пожизненному лишению свободы ввиду риска совершения им в будущем серьезных, но ненасильственных преступлений. Он особо подчеркнул утверждение лорда Бингхэма, что наложение лишения свободы как результат административного акта едва ли согласуется с основными принципами права.
27. 22 декабря 1998 г. Приказом министра заявитель был освобожден условно.
II. Применимое национальное законодательство
и правоприменительная практика
A. Пожизненное лишение свободы
28. Убийство карается обязательно пожизненным лишением свободы в соответствии с Законом о наказании за убийство (отмене смертной казни) (Murder (Abolition of Death Penalty) Act) 1965 года. Лицо, признанное виновным в совершении иных тяжких преступлений (таких, как непредумышленное убийство или изнасилование), также может быть приговорено к пожизненному лишению свободы по усмотрению судьи, если особые обстоятельства дела свидетельствуют о том, что преступник представляет опасность для общества, и трудно сказать, уменьшится ли эта опасность со временем. Если обвиняемый на момент совершения преступления моложе 18 лет, его приговаривают к лишению свободы "до тех пор, пока будет угодно Ее Величеству" (часть 1 статьи 53 Закона о детях и подростках (Children and Young Persons Act) 1933 года).
29. На 31 декабря 2001 г. 3171 мужчина и 114 женщин отбывали обязательно пожизненное лишение свободы, 228 мужчин и 11 женщин - лишение свободы "до тех пор, пока будет угодно Ее Величеству", и 1424 мужчины и 25 женщин - дискреционное пожизненное лишение свободы.
B. Тарифы
30. Через несколько лет министр принял политику "тарифов", которой руководствовался при принятии решений об освобождении приговоренных к пожизненному лишению свободы. Впервые это открыто было объявлено в Парламенте Леоном Бриттаном (Leon Brittan) 30 ноября 1983 г. (Hansard (House of Commons Debates) cols. 505 - 507). В сущности, тарифный подход заключается в разделении пожизненного лишения свободы на составляющие компоненты, а именно кару, сдерживание и защиту общества. "Тариф" представляет собой минимальный период времени, который преступник должен отбыть в соответствии с требованиями кары и сдерживания. Министр внутренних дел не может подавать дело на рассмотрение Комиссии по условно-досрочному освобождению ранее трех лет до истечения срока "тарифа" и не может своим приказом об освобождении лица в порядке временного освобождения из места лишения свободы до полного истечения срока тарифа (см. мнение лорда Брауна-Уилкинсона (Browne-Wilkinson), дело "Обвинение против министра внутренних дел, ex parte V. и T.", (R. v. Secretary of State for the Home Department, ex parte V. and T.), 1998, Appeal Cases 407, pp. 492G - 493A).
31. В соответствии со статьей 34 Закона 1991 года тариф в отношении приговоренного к дискреционному пожизненному лишению свободы устанавливается на открытом заседании судьей непосредственно после вынесения приговора. По истечении срока тарифа заключенный может потребовать от министра передачи его дела в Комиссию по условно-досрочному освобождению, которая может вынести решение об освобождении, если сочтет, что заключенный более не представляет опасности для общества.
32. Однако к лицам, приговоренным к обязательному пожизненному лишению свободы, Закон 1991 года применяет иные положения (сейчас заменен Законом о наказаниях за совершение преступлений (о приговорах) (Crime (Sentences) Act) 1997 года (далее - Закон 1997 года), статьи 28 - 34). В отношении этих заключенных срок тарифа определяется министром. Мнение судьи, рассматривавшего дело, равно как и мнение лорда-судьи сообщается заключенному после судебного заседания. Заключенный может подать министру свое прошение, после чего последний устанавливает срок тарифа, руководствуясь мнением суда (см. дело "Обвинение против Министерства внутренних дел, ex parte Дуди" (R. v. Secretary of State for the Home Department, ex parte Doody), 1994 год, 1 Appeal Cases 531, также см. министр внутренних дел Майкл Ховард (Michael Howard), Меморандум Парламенту, 27 июля 1993 г., Hansard (House of Commons Debates) cols. 861 - 864).
33. При судебном рассмотрении дела "Ex parte V. и T." (см. выше) Палата лордов высказала суждение, помимо прочего, о природе процедуры установления срока тарифа.
34. Лорд Стейн заявил:
"Прежде всего, необходимо исследовать природу власти министра внутренних дел по установлению срока тарифа. От лица министра внутренних дел Министерство внутренних дел пояснило, что: "министр внутренних дел должен быть уверен, что при вынесении каждого решения он действует с той же беспристрастной честностью, как и судья, выносящий приговор". Сравнение министра внутренних дел при установлении срока тарифа, несущего карательный элемент приговора, с судьей, выносящим приговор, является верным. При установлении срока тарифа министр внутренних дел, в нарушение конституционного принципа разделения полномочий между исполнительной и судебной ветвями власти, выполняет классическую судебную функцию. Парламент предоставил основную законную силу, которая передала в ведение министра внутренних дел вопросы тактики и установления сроков тарифов. Однако право на установление сроков тарифа равно праву судьи на вынесение приговора".
35. Лорд Хоуп (Hope) указал:
"Установление сроков тарифа, который, в свою очередь, устанавливает минимальный срок лишения свободы, по сути, представляет собой наложение наказания. Это, как отметил лорд Мастилл (Mustill) в деле "Обвинение против министра внутренних дел, ex parte Дуди" (R. v. Secretary of State for the Home Department, ex parte Doody) (p. 557A-B), соответствует признакам ортодоксального судебного действия, то есть руководствуется обстоятельствами, касающимися преступления и преступника, и требованиями кары и сдерживания и заключается в установлении должного минимального срока лишения свободы. Судья, давая министру рекомендации, в обязательном порядке должен обратить на это его внимание...
Если министр желает установить сроки тарифа по делу - с целью замены мнения судебного органа своим мнением касательно минимального срока лишения свободы - он должен соблюдать те же правила...".
36. В деле "Ex parte Пирсон" (Ex parte Pierson) ([1998] Appeal Cases 539) лорд Стейн заявил в отношении приговоренных к обязательному пожизненному лишению свободы:
"В публичном праве дух закона главенствует над буквой. Дело должно базироваться не на семантических увертках касательно того, несут ли полномочия министра внутренних дел функцию "вынесения приговора". Несомненный факт состоит в том, что, устанавливая срок тарифа в каждом конкретном деле, министр внутренних дел принимает решение о наказании преступника. В любом случае, большинство вынесло решение по делу "Ex parte V."... Таким образом, дело решено имеющим обязательную силу решением Палаты".
37. Пожизненный тариф может устанавливаться в ряде случаев. В деле "Обвинение против министра внутренних дел, ex parte Хиндли" (R. v. the Home Secretary, ex parte Hindley) ([2001] 1 Appeal Cases), в котором условный тариф в 30 лет был заменен пожизненным тарифом, лорд Стейн отметил: "пожизненное лишение свободы в целях наказания приемлемо при достаточной тяжести преступления или преступлений". Решение министра о назначении пожизненного тарифа в данном деле было признано правомерным. Он должен был пересмотреть свое мнение, изначально основанное на недостаточной осведомленности о роли преступницы в трех убийствах, за которые она предстала перед судом, и неосведомленности о ее участии в двух других убийствах, обстоятельства которых были раскрыты позже. Согласно предоставленной властями Соединенного Королевства информации на 31 декабря 2001 г. имелось 22 приговоренных к пожизненному лишению свободы с обязательным пожизненным тарифом.
C. Освобождение приговоренных к обязательному
пожизненному лишению свободы
38. Часть 2 статьи 35 действовавшего на тот момент Закона об уголовной юстиции гласила:
"При наличии рекомендации от Комиссии по условно-досрочному освобождению, после консультации с лордом - главным судьей и, если это возможно, судьей, рассматривавшим дело, возможно временное освобождение из места лишения свободы, заключенного, если он не приговорен к дискреционному пожизненному лишению свободы".
В этом отличие от положения иных видов пожизненного лишения свободы, по которым Комиссия по условно-досрочному освобождению наделена правом принимать решение - а именно, в соответствии с положениями Закона 1991 года, в отношении дискреционных пожизненных приговоров и, в соответствии с Законом 1997 года, в отношении пожизненных приговоров "до тех пор, пока будет угодно Ее Величеству". Однако в случае возврата приговоренного к обязательному пожизненному лишению свободы в тюрьму для дальнейшего отбывания наказания Комиссия по условно-досрочному освобождению имела право потребовать от министра немедленного освобождения заключенного (часть 5 статьи 39 Закона 1991 года, теперь часть 5 статьи 32 Закона 1997 года).
39. 27 июля 1993 г. министр сделал заявление в Парламенте в объяснение своей практики относительно приговоренных к обязательному пожизненному лишению свободы. Заявление гласило, что до того, как приговоренный к обязательному пожизненному лишению свободы будет выпущен на свободу, министр:
"примет во внимание не только a) являлся ли отбытый заключенным срок достаточным в рамках требований кары и сдерживания и b) представляет ли заключенный угрозу для общества, но и c) общественную приемлемость освобождения. Это означает, что [он] использует [свое] право освободить заключенного, только если [он] будет уверен, что таким образом не подорвет доверия общества к системе уголовного правосудия".
40. При определении принципов справедливости, применимых к процедуре рассмотрения обязательных пожизненных приговоров, английские суды признают, что обязательное пожизненное лишение свободы, равно как и дискреционное пожизненное лишение свободы, состоит из карательного периода (тариф) и изоляционного периода. Касательно последнего лишение свободы связано с вероятностью опасности заключенного для общества по истечении срока тарифа (см. например, дело "Обвинение против Комиссии по условно-досрочному освобождению, ex parte Брэдли" (R. v. Parole Board, ex parte Bradley) (апелляционное присутствие отделения королевской скамьи Высокого Суда правосудия), [1991] 1 Weekly Law Reports 135, и дело "Обвинение против Комиссии по условно-досрочному освобождению, ex parte Уилсон" (R. v. Parole Board, ex parte Wilson) (апелляционный суд), [1992] 2 All England Law Reports 576).
41. В деле "Обвинение против министра внутренних дел, ex parte Дуди" (R. v. Secretary of State for the Home Department, ex parte Doody) ([1993] 3 All England Law Reports 92) Палата лордов установила, что, в противовес положению касательно дискреционных пожизненных приговоров, теория и практика в отношении обязательных пожизненных приговоров выбиваются из общей картины. В своей речи, поддержанной другими судьями, лорд Мастилл пояснил, что политика, согласно которой убийство расценивалось как настолько тяжкое преступление, что каралось пожизненным лишением свободы, не согласуется с практикой, принятой следующим министром, согласно которой обязательное пожизненное лишение свободы требовало "тариф", чтобы соответствовать требованиям кары и сдерживания. Он добавил:
"Дискреционное пожизненное и обязательное пожизненное лишение свободы, ранее шедшие отдельно, теперь начинают переплетаться. Но, согласно структуре права, основополагающей теории и текущей практике, между ними остается существенное отличие. Может быть - этого я не утверждаю - наступает время, когда последствия обоих видов приговоров должны быть еще больше соединены. Однако это задача Парламента, и я не думаю, что суды могут внести фундаментальные изменения в отношения между осужденным убийцей и государством путем судебного рассмотрения дел".
42. 10 ноября 1997 г. министр сделал следующее парламентское заявление, в котором, inter alia, заявил:
"Я пользуюсь возможностью, чтобы подтвердить, что мой подход к освобождению осужденных за убийство совершеннолетних преступников непосредственно по истечении срока тарифа будет отражать политику, установленную в ответе от 27 июля 1993 г. В частности, освобождение подобного заключенного будет зависеть не только от истечения срока тарифа и моего убеждения в том, что риск совершения им в будущем преступлений, наказуемых лишением свободы, крайне невысок, но и от необходимости поддерживать доверие общества к системе уголовного правосудия. Положение осужденного к обязательному пожизненному лишению свободы будет отличаться от положения осужденного к дискреционному пожизненному лишению свободы, решение об освобождение последних принимает непосредственно Комиссия по условно-досрочному освобождению".
43. В деле "Обвинение (Личняк и Пира) против министра внутренних дел" (R. (Lichniak and Pyrah) v. Secretary of State for the Home Department) ([2001] 3 Weekly Law Reports) (Постановление от 2 мая 2001 г.) апелляционный суд отметил, что фактор принятия общественностью освобождения заключенного, упомянутый министром внутренних дел (см. выше § 39 пункт "c") никогда не был определяющим, хотя настоящий министр и придерживался политики своих предшественников.
D. Развитие национального законодательства
и правоприменительной практики за последнее время
44. 2 октября 2000 г. Закон о правах человека (Human Rights Act) 1998 года вступил в силу, позволяя применять положения Конвенции к внутренним судебным разбирательствам.
45. В деле "Личняк и Пира" (см. выше) два заявителя оспорили вынесение им обязательного пожизненного лишения свободы за убийство ввиду его несоразмерности, произвольности и противоречия статьям 3 и 5 Конвенции. Отклонив их апелляции, апелляционный суд установил, что, в действительности, приговор об обязательном пожизненном лишении свободы был неопределенным приговором, редко подразумевающим пожизненное лишение свободы и, таким образом, не являющимся бесчеловечным либо унижающим достоинство. Равно он не был и произвольным, поскольку каждое дело было индивидуализировано с момента внесения приговора. Целью обязательного пожизненного лишения свободы, по словам советника властей Соединенного Королевства, было:
"наказать преступника, вынеся ему неопределенный приговор, согласно которому он мог бы быть освобожден только по истечении срока тарифа и только тогда, когда его освобождение было бы признано безопасным... Это не просто эффект приговора, это и есть приговор".
Лорд-судья Кеннеди (Kennedy) также процитировал в своем решении изданные в 1993 году выводы Комитета по наказанию за убийство (Committee on the Penalty for Homicide), возглавляемого лордом Лейном (Lane):
"1) Окончательное пожизненное лишение свободы назначается при установлении того, что совершенное преступление настолько тяжко, что преступник теряет право на свободу на всю оставшуюся жизнь. 2) Это допущение обманчиво. Оно возникает из расхождения между законным определением убийства и тем, что считает убийством общественное мнение. 3) Определение убийства по общему праву включает в себя широкий круг преступлений, из которых некоторые являются тяжкими, некоторые нет. 4) Большинство дел об убийстве, если только они не получили широкой огласки, попадают в последнюю категорию. 5) Логически неверно и противозаконно требовать от судей одинаково выносить приговор для всех категорий убийц, независимо от обстоятельств дела. 6) Логически неверно и антиконституционно требовать, чтобы различием между различными категориями убийства проводилось (и скрыто производилось) исполнительной властью, что мы, впрочем, и наблюдаем в настоящем деле...".
46. В деле "Обвинение "Андерсон и Тэйлор против министра внутренних дел" (R. (Anderson and Taylor) v. Secretary of State for the Home Department) двое заключенных, осужденных за убийство, подали жалобу на то, что министр установил срок тарифа выше рекомендованного судом - 20 лет вместо 15 и 30 вместо 16. Они ссылались на пункт 1 статьи 6 Конвенции, утверждая, что действие, фактически являвшееся вынесением приговора, несовместимо с функциями исполнительной власти. Апелляционное присутствие отделения королевской скамьи Высокого Суда правосудия отклонило их жалобу. Апелляционный суд отклонил их апелляции 13 ноября 2001 г. Такое решение судьи апелляционного суда приняли, исходя их природы назначения срока истечения тарифа по отношению к приговоренным к обязательному пожизненному лишению свободы и значимости практики Страсбургского суда.
Лорд-судья Саймон Браун (Simon Brown), inter alia, заявил:
"...Я, разумеется, признаю, что обязательное пожизненное лишение свободы является чрезвычайной мерой. Однако не все преступления, к которым оно применяется, можно назвать чрезвычайно тяжкими. Спектр преступлений варьируется от множественных садистских убийств до убийства из милосердия. Пожизненное лишение свободы соответствует тяжести преступления лишь в исключительных случаях. Что касается "более широкого учета фактора общественного мнения", то тяжело вообще понять, что такое "общественное мнение". Решения должны приниматься не в угоду крику толпы - см. [V.]. Разумеется, необходимо "поддерживать доверие общества к системе уголовного правосудия" (см. Парламентское заявление министра внутренних дел от 10 ноября 1997 г.). Однако, на мой взгляд, этот аспект должен применяться при установлении срока тарифа. Карательный элемент тарифа отражает общественное возмущение преступлением. Разумеется, поддержание доверия общества к системе уголовного правосудия не может требовать более длительного срока лишения свободы, чем тот, который отражает требование общества о мщении. Я признаю, что иногда оно требует пожизненного тарифа. Но почему это не может определяться судьями...? Что касается ретроспективного увеличения срока тарифа... подобная проблема может предположительно возникнуть в случае вынесения приговора к дискреционному пожизненному лишению свободы. Однако, фактически, не требует доказательств утверждение, согласно которому установление срока тарифа должно рассматриваться как вынесение приговора.
Иначе говоря, я не считаю ни один из доводов Пэнника (Pannick) убедительным. Ни вместе, ни по отдельности они не убеждают меня в том, что установление срока тарифа в случае вынесения приговора к обязательному пожизненному лишению свободы должно отличаться от аналогичного действия в случае вынесения приговора к дискреционному пожизненному лишению свободы или лишению свободы "до тех пор, пока будет угодно Ее Величеству". Во всех трех случаях процедура заключается в вынесении приговора, определении срока первого этапа неопределенного приговора - то есть того срока (подлежащий изменению только в рамках длящегося рассмотрения дела в случае лишения свободы "до тех пор, пока будет угодно Ее Величеству"), который заключенный должен отбыть в тюрьме до начала самого обсуждения вопроса об освобождении...".
47. Хотя он и был осведомлен, что существующая практика приговора к обязательному пожизненному лишению свободы нарушает пункт 1 статьи 6 и пункт 4 статьи 5 Конвенции, он и двое других судей сочли, что практика Страсбургского суда (в частности, Постановление Европейского суда по делу "Винн против Соединенного Королевства" (Wynne v. the United Kingdom) от 18 июля 1994 г., Series A, № 294-A) может рассматриваться как определяющая применение к делу положений Конвенции. Он отметил, что Европейский суд по правам человека намеревался повторно исследовать дело Стаффорда, и, несмотря на то, что вынесение окончательного решения относится к юрисдикции Европейского суда, заявил, что будет удивлен, если существующая процедура вынесения приговора к обязательному пожизненному лишению свободы переживет это рассмотрение.
48. В Шотландии Закон о конвенционных правах (о соблюдении) (Шотландия) (Convention Rights (Compliance) (Scotland) Act) 2001 года в настоящем устанавливает, что в случае вынесения приговора к обязательному пожизненному лишению свободы суд устанавливает "карательную часть" приговора, по истечении которой Комиссия по условно-досрочному освобождению решает вопрос о возможном временном освобождении из места лишения свободы. Применяемая проверка для установления уместности освобождения идентична той, которая применяется к приговоренным к обязательному пожизненному лишению свободы в Англии и Уэллсе, а именно в установлении Комиссией по условно-досрочному освобождению того, что заключенный не представляет риска в отношении повторного совершения преступлений против жизни и здоровья, а также тяжких преступлений против половой неприкосновенности.
49. В Северной Ирландии Распоряжение о пожизненном лишении свободы (Северная Ирландия) (SI № 2564) (Life Sentences (Northern Ireland) Order SI No. 2564) устанавливает, что срок тарифа в отношении приговоренных к обязательному пожизненному лишению свободы устанавливает суд, а срок тарифа после освобождения определяется Комиссионерами по рассмотрению пожизненных приговоров (Life Sentence Review Commissioners) (по статусу и полномочиям схожа с Комиссией по условно-досрочному освобождению в Англии и Уэллсе). Проверка, применяемая Комиссионерами по рассмотрению пожизненных приговоров, заключается в защите общества от "серьезного вреда", под которым подразумевается вред в результате насильственных преступлений и преступлений против половой неприкосновенности.
III. Доводы третьей стороны
50. "Правосудие" (Justice), правозащитная организация, занимающаяся вопросами реформирования законодательства, основанная в 1957 году, получив разрешение Председателя Большой палаты вступить в разбирательство по делу в качестве третьей стороны (см. выше § 7), представила письменные комментарии касательно внутреннего законодательства и практики. Доводы этой стороны сводятся к следующему.
51. Осуждение к обязательному пожизненному лишению свободы, установленному Законом 1965 года (см. выше § 28), применяется ко всем делам об обвинении в убийстве, охватывая весь спектр преступлений различной степени вины, которые варьируются от садистских серийных убийств до убийства из милосердия любимого человека. Нельзя сказать, что простое убийство является чрезвычайно тяжким преступлением. Обязательное назначение пожизненного лишения свободы, таким образом, создает условия для освобождения, являющиеся более чем спорными с точки зрения справедливости или же просто юридически ничтожными. Возможность обычного судебного рассмотрения вопроса по истечении срока тарифа была распространена на дискреционное пожизненное лишение свободы и на приговоренных за убийство детей, и министр не мог более устанавливать сроки тарифа в этих случаях. Схожие положения распространяются законом в Шотландии и Северной Ирландии и на приговоренных к обязательному пожизненному лишению свободы в целях соблюдения прав человека.
52. Существующая процедура подвергается критике. В 1989 году Специальный комитет Палаты лордов, созданный по вопросам преступлений в форме убийства и пожизненного лишения свободы, рекомендовал отмену наказания в виде обязательного пожизненного лишения свободы. В 1996 году Специальный комитет внутренних дел Палаты общин собрал доказательства и обсуждал тот же вопрос. Его отчет ("Убийство: обязательное пожизненное лишение свободы" (Murder: The Mandatory Life Sentence)) содержал рекомендацию, согласно которой вопрос освобождения и установления сроков тарифа должен быть выведен из полномочий министра внутренних дел и передан судье, рассматривающему дело, и Комиссии по условно-досрочному освобождению. Лорд Лейн (Lane), на тот момент лорд-главный судья, председательствовал в Комитете по наказанию за убийство, который также высказался критически в 1993 году.
53. Различие обстоятельств, послуживших причиной убийства, означает, что убийцы как класс преступников не представляют особо опасной проблемы. У них меньшие показатели рецидива, чем у приговоренных к дискреционному пожизненному лишению свободы и у обычных заключенных. Система установления срока тарифа не полностью осознается заключенными, что ведет к задержкам сроков и неуверенности, что бросает тень на работу с заключенными на критично ранней стадии исполнения приговора.
54. В Соединенном Королевстве больше приговоренных к пожизненному лишению свободы, чем во всей Европе, что является результатом назначения за совершение убийства обязательного пожизненного лишения свободы. Хотя в других странах, таких, как Италия, Германия, Франция, обязательное пожизненное лишение свободы применяется лишь при наличии отягчающих обстоятельств или в отношении отдельных видов убийства, статья 77 Статута Международного уголовного суда устанавливает, что пожизненное лишение свободы может быть назначено только "в тех случаях, когда это оправдано исключительно тяжким характером преступления и индивидуальными обстоятельствами лица, признанного виновным в его совершении".
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции
55. Статья 5 Конвенции гласит:
"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:
a) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом;
/.../".
A. Доводы сторон
1. Заявитель
56. Заявитель утверждал, что согласно внутреннему законодательству мнение о том, что приговоренный к обязательно пожизненному лишению свободы утрачивает право на свободу на всю оставшуюся жизнь, является устаревшим. После рассмотрения вопроса можно утверждать, что условно-досрочное освобождение нельзя более рассматривать с позиции снисхождения к заключенному, отбывшему срок тарифа. В недавних разбирательствах (см. выше дела "Ex parte Дуди, "Ex parte V. и T.", "Ex parte Пирсон") Палата лордов пришла к осознанию явной схожести между установлением срока тарифа и вынесением приговора. Следовательно, отсылка к понятию "общественной приемлемости" освобождения не может служить обоснованием допущения, что министр может руководствоваться совершенно неопределенным и неточным понятием "общественного интереса", чтобы воспрепятствовать освобождению приговоренного к обязательно пожизненному лишению свободы, который уже отбыл срок тарифа и более не опасен для общества в аспекте дальнейшего совершения насильственных преступлений.
57. Заявитель утверждал, что заключение приговоренного к обязательному пожизненному лишению свободы с истекшим сроком тарифа, основанное на взглядах в отношении заключенного, которые не имеют достаточного отношения к природе преступного поведения, указанной в наложении наказания, прежде всего, влечет возникновение формы лишения свободы, недостаточно обоснованного законодательством и приговором суда, что составляет произвольное лишение свободы в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции. Заявитель утверждал, что использовался критерий преступления, не наказуемого лишением свободы, а не критерий правонарушения чисто морального или социального характера, так как подобные правонарушения обычно не связаны с изначальными причинами лишения обвиняемого свободы; но, в действительности, отсутствие такой связи существует или, по крайней мере, находится под угрозой и при применении критерия преступления, не наказуемого лишением свободы. Он отметил, что ни один министр когда-либо не настаивал на лишении свободы осужденного к обязательному пожизненному лишению свободы после истечения строка тарифа, который уже не представлял опасности для общества, на основании общего требования поддержания доверия общества к системе уголовного правосудия. Власти Соединенного Королевства не смогли убедительно ссылаться на решения национальных судов, судьи которых высказали неуверенность касательно того, насколько уместно установление лишения свободы распоряжением исполнительной власти. Также не смогли они сослаться и на недавнюю практику Европейского суда в Постановлении по делу "V. против Соединенного Королевства" (V. v. the United Kingdom) (см. Постановление Большой палаты Европейского суда, жалоба № 24888/94, ECHR 1999-IX), касавшемся несовершеннолетних, заключенных "до тех пор, пока будет угодно Ее Величеству", не затрагивавшем развития национального законодательства в отношении совершеннолетних приговоренных к обязательному пожизненному лишению свободы. Национальные суды на практике не проводят различия между двумя этими категориями и прямо признают, что назначение срока тарифа в обоих случаях сходно с вынесением приговора либо установлением наказания, которые подразумевают те же процессуальные гарантии, что и в случае вынесения приговора судьей.
58. Заявитель оспаривал мнение, согласно которому целью обязательного пожизненного лишения свободы является пожизненное наказание. Он остался единственным приговоренным к обязательному пожизненному лишению свободы, который остался в заключении по истечении срока тарифа на основании убежденности министра, что он может совершить ненасильственное преступление, будучи выпущенным на свободу. Иные соображения могу применяться в случае риска наркоторговли, поскольку такая деятельность очевидно наносит физический и моральный вред другим. Обоснование лишения свободы на неопределенный срок ссылкой на убеждение, согласно которому осужденный может совершить ненасильственные преступления без причинения физического вреда, абсолютно произвольно и охватывает вопросы, не относящиеся по своей природе и серьезности к причинам, по которым заключенный вообще подпадает под юрисдикцию государства.
2. Власти Соединенного Королевства
59. Власти Соединенного Королевства утверждали, что назначение обязательного пожизненного лишения свободы за убийство полностью отвечает требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции. По их мнению, можно привести законное обоснование дальнейшего лишения свободы заявителя после отбытия шестилетнего заключения за мошенничество, поскольку его временное освобождение из места лишения свободы было отменено. Они не согласились с доводом заявителя о том, что его лишение свободы, основанное на убеждении, что он может совершить серьезное ненасильственное преступление в виде мошенничества, не имеет должного отношения к объекту изначального приговора к обязательному пожизненному лишению свободы. Власти Соединенного Королевства отрицали, что изначальный приговор был вынесен на основании тяжести обвинения в совершении убийства. Обязательное пожизненное лишение свободы, назначаемое за совершение убийства, попадает в особую категорию, отдельную от дискреционного пожизненного заключения, поскольку устанавливается как наказание за тяжесть совершенного преступления. Оно не зависит от личностных особенностей отдельного преступника, которые могут меняться со временем, факторами, такими, как опасность, психическая неуравновешенность или юность. Парламент требует от судьи, рассматривающего дело, выносить за убийство приговор об обязательном пожизненном лишении свободы независимо от того, считается преступник опасным или нет.
60. Объект и назначение приговора заключается в передаче министру права решать, когда можно позволить, и позволить ли вообще, в зависимости от общественных интересов, преступнику вернуться в общество в порядке временного освобождения из места лишения свободы, и в наделении министра полномочием решать, в рамках установленной законом процедуры, вопрос о продолжении отбывания преступником наказания в виде лишения свободы в любой момент до его смерти. Отказ в освобождении в порядке временного освобождения из места лишения свободы или отмена временного освобождения из места лишения свободы, независимо от того, касались ли эти вопросы риска свершения в будущем насильственных или ненасильственных преступлений, тесно связаны с изначальным приговором к обязательному пожизненному лишению свободы, вынесенным ввиду тяжести преступления и необходимости гарантировать, что преступник будет выпущен на свободу только тогда, когда это будет отвечать общественным интересам. Приговор предусматривает гибкость, поскольку позволяет пересмотреть срок тарифа, если тот был установлен без учета существенных факторов, возможно, изначально не представленных судье (см. дело "Ex parte Хиндли", выше § 37).
61. Власти Соединенного Королевства утверждали, что при решении вопроса о том, будет ли освобождение преступника отвечать общественным интересам, министр обязан учитывать риск совершения серьезных ненасильственных преступлений. Было бы нелогично и нерационально, если бы он не мог отказать в освобождении заключенному, если бы существовал риск того, что он может совершить тяжкие ненасильственные преступления, такие, как кража со взломом или продажа героина, которые влекут гораздо большие сроки лишения свободы, чем некоторые насильственные преступления (нанесение увечья, к примеру), и представляют большую угрозу для общества. Власти Соединенного Королевства ссылались на устоявшуюся практику Европейского суда, согласно которой длительное содержание преступников, приговоренных к пожизненному лишению свободы, было признано справедливым ввиду гарантий в ходе первичного и апелляционного производства (см., к примеру, Постановление Европейского суда по делу "Уикс против Соединенного Королевства" (Weeks v. the United Kingdom) от 2 мая 1987 г., Series A, № 114; и Постановление Европейского суда по делу "Винн против Соединенного Королевства" (Wynne v. the United Kingdom) от 18 июля 1994 г., Series A, № 294-A). Тот факт, что заявитель был освобожден в порядке временного освобождения из места лишения свободы и некоторое время находился на свободе, не имеет отношения к законодательной основе его лишения свободы после отмены временного освобождения из места лишения свободы. Какого-либо развития во внутренней правоприменительной практике или практике конвенционных органов, которые изменили бы правовую основу обязательного пожизненного лишения свободы либо его содержание и действие, также не имело места.
B. Мнение Европейского суда
1. Предварительный анализ
62. Необходимо определить, является ли дальнейшее лишение свободы заявителя во исполнение приговора об обязательном пожизненном лишении свободы, вынесенного ему за убийство в 1967 году после истечения 1 июля 1997 г. срока тюремного заключения, непосредственно установленного за совершение мошенничества, нарушением пункта 1 статьи 5 Конвенции.
63. В случае если оспаривается "правомерность" лишения свободы, Конвенция отсылает к национальному законодательству и обязывает придерживаться материального и процессуального права национального законодательства. Это, прежде всего, требует, чтобы любой арест либо лишение свободы имели законное основание в рамках национального права, но также имеет отношение к уровню закона, требуя его соответствия букве закона, принцип, унаследованный всеми статьями Конвенции. Кроме того, любое ограничение свободы должно соответствовать сути статьи 5 Конвенции, а именно права человека на защиту от произвола (см., помимо прочего, Постановление Европейского суда по делу "Амюур против Франции" (Amuur v. France) от 25 июня 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-III, pp. 850 - 851, § 50).
64. Не оспаривается тот факт, что лишение свободы заявителя с 1 июля 1997 г. произведено в порядке, установленном законом Англии, иначе говоря, в соответствии с законом Англии. При пересмотре дела апелляционный суд и Палата лордов подтвердили, что решение министра лишить заявителя свободы не выходит за пределы его полномочий согласно части 1 статьи 35 Закона 1991 года. Однако это не завершает дело. Практика Европейского суда показывает, что может возникнуть необходимость отбросить формальную форму и слова и рассмотреть сущность ситуации (см. Постановление Европейского суда по делу "Ван Дроогенбрук против Бельгии" (Van Droogenbroeck v. Belgium) от 24 июня 1982 г., Series A, № 50, pp. 20 - 21, § 38). В Постановлении по делу "Уикс против Соединенного Королевства" (см. выше, p. 23 § 42), которое касалось возвращения министром заявителя в тюрьму, который был освобожден от дискреционного пожизненного лишения свободы за кражу, Европейский суд применил статью 5 Конвенции следующим образом:
"Требуемая Конвенцией "правомерность" заключается не только в соблюдении национального законодательства, но и, как установлено статьей 18 Конвенции, целей ограничения свободы, дозволенного подпунктом "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см., среди недавних прецедентов, Постановление Европейского суда по делу "Боцано против Франции" (Bozano v. France) от 18 декабря 1986 г., Series A, № 111, p. 23, § 54). Более того, слово "после" в подпункте "a" означает, что лишение свободы должно последовать за приговором суда в значении времени. Помимо этого оно должно быть результатом, "следовать и зависеть от" или свершиться "на основании приговора" (ibid., pp. 22 - 23, § 53, и Постановление Европейского суда по делу "Ван Дроогенбрук против Бельгии"..., p. 19, § 35). Иначе говоря, должна существовать достаточная причинно-следственная связь между приговором и ограничением свободы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Ван Дроогенбрук против Бельгии", p. 21, § 39)".
65. Европейский суд отметил, что в деле "Уикс против Соединенного Королевства" вынесенный заявителю приговор о дискреционном пожизненном лишении свободы являлся неопределенным приговором, основанным на опасности преступника для общества - факторе, который изменчив со временем по своей природе. На этом основании его возвращение в тюрьму в свете его неустойчивого, беспокойного и агрессивного поведения не может рассматриваться как произвольное либо необоснованное, учитывая условия вынесенного ему приговора, и, соответственно, при этом имеется достаточная причинно-следственная связь в рамках подпункта "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Уикс против Соединенного Королевства", pp. 25 - 27, § 46 - 51).
66. Большая часть доводов сторон была сосредоточена на природе и назначении обязательно пожизненного лишения свободы по сравнению с другими видами пожизненного лишения свободы и на том, согласуется ли лишение свободы после 1 июля 1997 г. с целями данного приговора. И, поскольку процесс применения различных видов пожизненного лишения свободы создал внушительное количество прецедентов как на национальном уровне, так и в рамках Конвенционных органов, обеими сторонами производилось большое количество отсылок к высказываниям судей в качестве обоснования своей позиции.
67. Определенную важность в этом отношении имеет дело "Винн против Соединенного Королевства", рассмотренное в 1994 году, в котором Европейский суд постановил, что не имело места нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с дальнейшим лишением заявителя свободы после освобождения и возвращения в тюрьму осужденного к обязательному пожизненному лишению свободы, которому было предъявлено интервенирующее обвинение в непредумышленном убийстве, при истечении срока тарифа. Этот прецедент подтверждает позицию властей Соединенного Королевства по делу, в то время как заявитель должен доказать, что это решение не раскрывает действительную ситуацию относительно института приговоренных к обязательному пожизненному лишению свободы, развитие которого будет рассмотрено ниже. Европейский суд в деле "Винн против Соединенного Королевства" был хорошо осведомлен о наличии схожести дискреционного пожизненного лишения свободы с обязательным пожизненным лишением свободы, в частности, в том, что оба эти вида содержат карающий и сдерживающий элементы и что приговоренные к обязательному пожизненному лишению свободы вовсе необязательно заканчивают свои дни в тюрьме. Ключевое положение Постановления Европейского суда по этому делу гласит:
"Однако неоспорим факт, что обязательное пожизненное лишение свободы отличается от дискреционного тем, что назначается автоматически как наказание за убийство независимо от обстоятельств, касающихся уровня опасности преступника" (p. 14, § 35).
68. Хотя формально Европейский суд не обязан следовать ранее вынесенным им решениям, отсутствие отклонений, без существенной причины, от установленных предыдущими решениями прецедентов является вопросом правовой определенности, предсказуемости и паритетности. Поскольку Конвенция, в первую и главную очередь, является инструментом защиты прав человека, Европейский суд обязан учитывать изменение обстановки в Высоких Договаривающихся государствах и реагировать на возникающие консенсусы как на стандарты, к которым следует стремиться (см., помимо прочего, Постановление Европейского суда по делу "Косси против Соединенного Королевства" (Cossey v. the United Kingdom) от 27 сентября 1990 г., Series A, № 184, p. 14, § 35; и Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Чепмен против Соединенного Королевства" (Chapman v. the United Kingdom), жалоба № 27238/95, § 70, ECHR 2001-I). Чрезвычайно важно, чтобы Конвенция интерпретировалась и применялась способом, который бы обеспечивал установленные ею права практически и результативно, а не формально и внешне. Неспособность Европейского суда применить динамичный и развивающийся подход может привести к прекращению его реформирования и улучшений.
69. Схожие соображения применимы в отношении изменения условий либо возникновения консенсуса, заметных в национальном праве Высоких Договаривающихся государств. Хотя нет материальных различий между настоящим делом и делом "Винн против Соединенного Королевства", учитывая существенное развитие во внутренней сфере, Европейский суд предложил пересмотреть, что "в свете сегодняшнего дня" является должной интерпретацией и применением Конвенции (см. Постановление Европейского суда по делу "Тайрер против Соединенного Королевства" (Tyrer v. the United Kingdom) от 25 апреля 1978 г., Series A, № 26, pp. 15 - 16, § 31 с указанной в нем прецедентной практикой).
2. Развитие права
70. Согласно национальному законодательству обязательное пожизненное лишение свободы назначается во всех случаях убийства. Такая позиция не изменилась, хотя усилилась критика относительно косности законного режима, который не отражает различные виды убийства, которые охватывает, начиная с так называемого убийства из милосердия и заканчивая жестокими убийствами маньяка-психопата (см., например, Доклад Комитета по наказанию за убийство 1993 года, процитированный в деле "Личняк и Пира" лордом-судьей Кеннеди, см. выше § 45, рекомендации Специального комитета Палаты лордов относительно убийства и пожизненного лишения свободы и комментарии лорда-главного судьи Саймона Брауна в деле "Андерсон и Тэйлор", см. выше § 46, см. также доводы третьей стороны - организации "Справедливость", выше § 51 - 54).
71. Косность этого режима была с самого начала смягчена отношением к этому вопросу министра, который во всех случаях назначения пожизненного лишения свободы - обязательного пожизненного, дискреционного и "до тех пор, пока будет угодно Ее Величеству", - применял практику установления особого срока, а именно "тарифа", представляющего элемент сдерживания и кары. Тариф представляет собой минимальный срок лишения свободы, который должен отбыть преступник, прежде чем получить возможность освобождения. Никогда не предполагалось, что преступники, приговоренные к обязательному пожизненному лишению свободы, проведут в тюрьме всю оставшуюся жизнь, кроме исключительных случаев. Соответственно, решение об освобождении приговоренных к пожизненному лишению свободы лежит в юрисдикции министра. Процедура установления срока тарифа и освобождения в отношении приговоренных к пожизненному лишению свободы за последние 20 лет сильно изменилась, во многом благодаря практике Европейского суда. Также существенно, что национальные суды часто призывали пересмотреть вопрос законности роли министра в установлении срока тарифа и определении момента освобождения, суды требовали установить должную и справедливую процедуру исполнения им этих функций. Неизменное размывание объема полномочий министра в данной сфере в понимании национальных судов и Европейского суда может быть установлено.
72. Первое исследование Европейского суда в этой сфере было сфокусировано на осужденных к дискреционному пожизненному лишению свободы. В деле "Уикс против Соединенного Королевства" и деле "Тинн, Уилсон и Ганнелл против Соединенного Королевства" (Thynne, Wilson and Gunnell v. the United Kingdom) против Соединенного Королевства (см. Постановление Европейского суда от 25 октября 1990 г.) Европейский суд проанализировал цель и последствия дискреционного пожизненного лишения свободы, установленного за совершение весьма тяжких преступлений, таких, как непредумышленное убийство или изнасилование. Европейский суд установил, что поскольку основания назначения дискреционного пожизненного лишения свободы касаются риска и опасности (см. выше § 28) - факторов, изменяющихся с течением времени, новый вопрос касательно законности лишения свободы может возникнуть по истечении срока тарифа, который согласно пункту 4 статьи 5 Конвенции требует должного судебного рассмотрения вопроса. В результате, Закон 1991 года гласит, что решение вопроса об освобождении приговоренного к дискреционному пожизненному заключению находится в юрисдикции не министра, а Комиссии по условно-досрочному освобождению и производится с соблюдением судебных средств правовой защиты. Этот же Закон придает юридическую силу политике министра по учету мнения суда касательно срока тарифа в случае вынесения приговора к дискреционному пожизненному лишению свободы. Таким образом, судьи на открытом судебном заседании определяют карательный элемент наказания. Хотя в отношении осужденных к обязательному пожизненному лишению свободы Закон не внес существенных изменений, процедура установления срока тарифа вскоре была изменена следом за вынесением Палатой лордов решения по делу "Ex parte Дуди", которое установило, что принцип справедливости судебного разбирательства требует информировать осужденных к обязательному пожизненному лишению свободы о взгляде суда на срок тарифа, чтобы они имели возможность подать письменное прошение министру до того, как тот примет решение (см. выше § 32). Этот факт отразил растущее восприятие процедуры установления срока тарифа как близкого аналога процедуры вынесения приговора.
73. На этом этапе Европейский суд в деле "Винн против Соединенного Королевства" непосредственно рассмотрел положение приговоренных к обязательному пожизненному лишению свободы и принял точку зрения, согласно которой оно отличается по характеру от положения приговоренных к дискреционному пожизненному лишению свободы. Приняв такое решение, Европейский суд обратил внимание на автоматическое вынесение приговора к обязательному пожизненному лишению свободы, которое воспринималось как исполняющее карательную функцию.
74. Вскоре после этого в Конвенционные органы поступила жалоба касательно несовершеннолетних убийц с истекшим сроком тарифа (заключенных "до тех пор, пока будет угодно Ее Величеству"). Хотя данный тип приговора, как в случае обязательного пожизненного лишения свободы в отношении совершеннолетних, автоматически назначался за совершение убийства, Европейский суд не пришел к выводу, что его действительно можно рассматривать как наказание на всю жизнь. Применение подобного положения к детям нарушило бы основы ООН, и оно непосредственно противоречит статье 3 Конвенции. Учитывая, что на практике он рассматривался как неопределенный приговор, который может основывать только на соображениях необходимости общественной безопасности, и, таким образом, связан с оценкой духовного развития и взросления преступника, Европейский суд установил, что в рамках пункта 4 статьи 5 Конвенции необходимо судебное рассмотрение вопроса об освобождении в случае длительного лишения свободы (см. Постановление Европейского суда по делу "Хуссейн против Соединенного Королевства" (Hussain v. the United Kingdom) от 21 февраля 1996 г., Reports 1996-I; и Постановление Европейского суда по делу "Сингх против Соединенного Королевства" (Singh v. the United Kingdom) от 21 февраля 1996 г., Reports 1996-I).
75. Проблемы, возникающие из процедуры приговора несовершеннолетних убийц на стадии истечения срока тарифа, были рассмотрены национальными судами и Страсбургским судом. В деле "Ex parte V. и T." (см. выше) Палата лордов убедительно прокомментировала вопрос судебной природы установления срока тарифа и отменила тариф, установленный министром, который, inter alia, принял во внимание фактор "крика толпы", поднятого средствами массовой информации против преступников. Европейский суд признал, что пункт 1 статьи 6 Конвенции может быть применен к процедуре установления срока тарифа, которая содержит элементы кары и сдерживания и таким образом равносильна вынесению приговора. Фактически, то, что он устанавливался решением министра, то есть исполнительной властью и, следовательно, лицом не независимым, является нарушением данной статьи (см. Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "T. против Соединенного Королевства" (T. v. the United Kingdom) от 16 декабря 1999 г., жалоба № 24724/94; и упоминавшееся выше Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "V. против Соединенного Королевства").
76. Таким образом, на этом этапе имели место правовые изменения, уравнявшие положение несовершеннолетних убийц с приговоренными к дискреционному пожизненному лишению свободы в вопросе определения срока тарифа судом и предоставления Комиссии по условно-досрочному освобождению права принятия решений и установления процедуры по вопросам освобождения.
77. Приговоренные к обязательно пожизненному лишению свободы одни остались под действием старого режима, хотя вступление в силу 2 октября 2000 г. Закона о правах человека 1998 года представило возможность для первых непосредственных протестов против обязательно пожизненного лишения свободы в национальных судах в рамках Конвенции. В деле "Личняк и Пира" (см. выше § 43 и 45) жалобы заключенного на то, что приговор к обязательно пожизненному лишению свободы является произвольным из-за своей косности, были отклонены. Можно предположить, как указал заявитель, что власти Соединенного Королевства в настоящем деле утверждали, что обязательное пожизненное лишение свободы является неопределенным приговором, которым устанавливается индивидуальный срок тарифа, после истечения которого заключенный может надеяться на освобождение, если более не представляет угрозы обществу. Оно явно отдалилось от позиции, согласно которой обязательное пожизненное лишение свободы является наказанием, в результате которого преступник лишается права на свободу до конца жизни. На этом основании апелляционный суд постановил, что при вынесении приговора об обязательно пожизненном лишении свободы не возникает вопроса о его произвольности либо несоразмерности. Затем, в деле "Андерсон и Тейлор", рассмотренном в ноябре 2001 года, которое касалось оспаривания в рамках пункта 1 статьи 6 Конвенции роли министра в установлении сроков тарифа в отношении двух приговоренных к обязательно пожизненному лишению свободы, апелляционный суд единогласно пришел к выводу, что данное действие равносильно вынесению приговора и влечет правовые гарантии, указанные в соответствующей статье Конвенции, после чего Палата лордов приняла четкое решение по делу "Ex parte V. и T." и по делу "Ex parte Пирсон" (см. выше § 33 - 35).
78. Вышеупомянутые реформы демонстрируют развивающийся анализ, в свете права человека на свободу и ее неоспоримую ценность, роли министра в отношении пожизненных приговоров. Отмена смертной казни в 1965 году и передача министру права на освобождение осужденных преступников на тот момент являлись большой и прогрессивной реформой. Однако со все более расширяющимся осознанием необходимости развития и применения в отношении приговоренных к обязательному пожизненному лишению свободы судебной процедуры, отвечающей принципам справедливости, открытости и независимости, роль министра в определении срока тарифа и решении вопроса об освобождении заключенного по его истечении все сложнее было признать соответствующей принципу разделения исполнительной и судебной власти, растущая важность которого была признана практикой Европейского суда (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского суда по делу "Инчал против Турции" (Incal v. Turkey) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-IV).
79. Европейский суд счел, что на данный момент можно считать установленным внутренним правом тот факт, что нет различия между приговоренными к обязательному пожизненному лишению свободы, приговоренными к дискреционному пожизненному лишению свободы и несовершеннолетними убийцами в части природы установления срока тарифа. Она заключается в вынесении приговора. Обязательное пожизненное заключение не означает наказание до конца жизни. Тариф, отражающий индивидуальные особенности преступления и преступника, составляет элемент наказания. Европейский суд счел, что извлечения из дела "Винн против Соединенного Королевства" о том, что обязательное пожизненное лишение свободы означает наказание до конца жизни, более не отражает реального положения вещей в национальной судебной системе касательно приговоренных к обязательно пожизненному лишению свободы. Этот вывод подкреплялся тем, что в случае исключительно тяжести преступления тариф мог быть пожизненным. Действительно, что Европейский суд в более поздних Постановлениях по делам "V. против Соединенного Королевства" и "T. против Соединенного Королевства", цитируя в качестве источника Постановление Европейского суда по делу "Винн против Соединенного Королевства", повторил, что обязательное пожизненное лишение свободы является наказанием до конца жизни (см. упоминавшееся выше Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "V. против Соединенного Королевства", § 110; и упоминавшееся выше Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "T. против Соединенного Королевства", § 109). Однако этим Европейский суд не стремился акцентировать внимание на различиях между пожизненным лишением свободы и лишением свободы "до тех пор, пока будет угодно Ее Величеству", которое непосредственно затрагивало дело. Задачей постановлений было, скорее, отделить предыдущую практику, чем подтвердить производные от нее выводы.
80. Власти Соединенного Королевства утверждали, что приговор к обязательно пожизненному лишению свободы, тем не менее, является неопределенным приговором, который не основывается на каких-либо частных особенностях преступника, таких, как юность либо опасность, и, таким образом, нельзя говорить о каких-либо изменениях в относящихся к делу обстоятельствах, которые могли бы поднять вопрос законности дальнейшего лишения свободы. Однако Европейский суд не счел этот довод убедительным. Как только исполнен элемент кары (выраженный в тарифе), основанием для дальнейшего лишения свободы, равно как и в случае дискреционного пожизненного лишения свободы, и в случае с несовершеннолетними убийцами, должны являться риск и опасность. Ссылка, сделанная министрами на третий фактор - приемлемость освобождения для общества - фактически никогда таковой не являлась. Как прямо указал в своих комментариях по делу "Андерсон и Тейлор" (см. выше § 46) лорд-судья Саймон Браун, не вполне понятно, как доверие общества к системе уголовного правосудия может служить законным основанием дальнейшего лишения свободы преступника, который уже отбыл необходимый в рамках элемента кары срок и не представляет собой угрозы обществу. Также можно отметить, что недавние реформы в Шотландии и Северной Ирландии уровняли положение приговоренных к обязательно пожизненному лишению свободы к положению приговоренных к дискреционному пожизненному лишению свободы, для которых дальнейшее лишение свободы после истечения срока тарифа основывается на оценке их угрозы для общества ввиду совершения в будущем насильственных преступлений либо преступлений против половой неприкосновенности.
3. Настоящее дело
81. С точки зрения Европейского суда, заявителя в настоящем деле следует рассматривать как полностью отбывшего срок лишения свободы, требуемый элементом кары за совершение убийства - иначе трудно понять, почему министр санкционировал его освобождение в 1979 году. После истечения срока тюремного заключения за совершение мошенничества его дальнейшее заключение в виде обязательного пожизненного лишения свободы нельзя законно обосновать как наказание за совершенное им убийство. Равно, в отличие от возвращения заявителя в тюрьму в деле "Уикс против Соединенного Королевства", нельзя законно обосновать приказ министра ввиду эмоциональной неустойчивости заявителя и опасности для общества в виде совершения новых насильственных преступлений. Министр явственно основывался на возможности совершения заявителем ненасильственных преступлений. Европейский суд не установил достаточной причинно-следственной связи между возможным совершением в будущем ненасильственных преступлений и изначальным приговором за убийство 1967 года в рамках принципа законности, установленного подпунктом "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции.
82. Власти Соединенного Королевства заявили, что было бы абсурдом, если бы министр был обязан освобождать преступника при наличии риска совершения им тяжких ненасильственных преступлений. Однако в рамках настоящего дела Европейский суд отметил, что заявитель был осужден за мошенничество, находясь на свободе, и отбыл наказание, которое счел необходимым установить суд первой инстанции. Согласно национальному законодательству в отношении заявителя не может быть вынесен неопределенный приговор, чтобы предупредить в будущем совершение им ненасильственных преступлений. Если бы имелось доказательство того, что заявитель замышляет подобные действия, в отношении него должно было быть возбуждено уголовное преследование. Европейский суд не согласен с тем, что назначенное указанием исполнительной власти лишение свободы заявителя на основании предполагаемой возможности совершения им в будущем ненасильственных преступлений, не имеющее отношения к изначальному осуждению за убийство, согласуется с духом Конвенции, основанным на главенстве закона и защите от произвола властей.
83. Европейский суд счел, что дальнейшее лишение свободы заявителя после 1 июля 1997 г. не соответствует подпункту "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции и, соответственно, представляет собой нарушение положений данной статьи.
II. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции
84. Пункт 4 статьи 5 Конвенции гласит:
"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".
A. Доводы сторон
1. Заявитель
85. Заявитель утверждал, что поскольку единственным законным основанием его дальнейшего заключения являлись соображения опасности для общества, то есть фактором, изменяющимся со временем, он имел право на пересмотр своего дальнейшего заключения органом в рамках пункта 4 статьи 5 Конвенции. Он заявил, что с момента вынесения Постановления по делу "Винн против Соединенного Королевства" суды Соединенного Королевства настолько изменили подход и осознание обязательно пожизненного заключения, что уже нельзя утверждать, что при вынесении судом первой инстанции приговора имеются средства правовой защиты, необходимые в рамках пункта 4 статьи 5 Конвенции. Европейскому суду необходимо пересмотреть свое Постановление по делу "Винн против Соединенного Королевства" и определить, в частности, имеет ли признание того, что обязательное пожизненное лишение свободы, как и дискреционное пожизненное лишение свободы, делится на две фазы, последствия в свете пункта 4 статьи 5 Конвенции на стадии истечения срока тарифа. Тот факт, что Комиссия по условно-досрочному освобождению наделена полномочиями освободить преступника при его первом повторном помещении в тюрьму, недостаточен для соответствия требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, которые должны быть применены к этому лишению свободы по истечении срока тарифа в целом, и если Комиссия впоследствии рекомендует освобождение, эта рекомендация не обязательна для министра.
2. Власти Соединенного Королевства
86. Власти Соединенного Королевства сочли, что требования пункта 4 статьи 5 Конвенции были соблюдены в ходе разбирательства в суде первой инстанции и апелляционном производстве и что вопрос о законности лишения свободы заявителя с дальнейшей передачей его на рассмотрение в суд или иной орган, обладающий правом на освобождение заключенного, не возникает. Определение министром срока тарифа является административным действием, касающимся исполнения приговора, но не частью вынесения приговора самого по себе. Совершеннолетние, приговоренные к обязательному пожизненному лишению свободы, находятся в отдельной категории, установленной национальным законодательством, что признано практикой Европейского суда (см., к примеру, упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Тинн, Уилсон и Ганнелл против Соединенного Королевства" и упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "V. против Соединенного Королевства"). Приговор был вынесен на основании неотъемлемой тяжести преступления и не из-за отсутствия факторов, изменяющихся со временем, таких, как эмоциональная неуравновешенность либо опасность. Парламент установил, что все совершеннолетние убийцы подлежат наказанию в виде пожизненного лишения свободы независимо от того, опасны они либо нет, и независимо от частных обстоятельств, поскольку преступление такой тяжести должно караться лишением права на свободу до конца жизни. В любом случае, власти Соединенного Королевства указывали, что, когда заявитель был возвращен к отбыванию наказания, Комиссия по условно-досрочному освобождению имела право дать министру указание о его немедленном освобождении. Такого указания не поступило. Это само по себе достаточно для того, чтобы обеспечить соблюдение пункта 4 статьи 5 Конвенции при обстоятельствах настоящего дела.
B. Мнение Европейского суда
87. Выше Европейский суд установил, что тариф представляет собой элемент кары при обязательном пожизненном лишении свободы. Роль министра в установлении срока тарифа равносильна вынесению приговора, а не административному применению приговора суда, как это можно видеть в случае досрочного либо условного освобождения от отбывания наказания с определенным сроком. После истечения срока тарифа дальнейшее лишение свободы основывается на факторах опасности и риске, связанном с предметом изначального приговора за совершение убийства. Данные элементы изменяются с течением времени, и, таким образом, возникает новый вопрос о законности лишения свободы, требующий разрешения дела органом, соответствующим положениям пункта 4 статьи 5 Конвенции. Более нельзя утверждать, что суды первой и апелляционной инстанций удовлетворяют, раз и навсегда, требованиям соответствия условий последующего лишения свободы осужденных к обязательному пожизненному лишению свободы с положениями пункта 4 статьи 5 Конвенции.
88. Власти Соединенного Королевства заявили, что тот факт, что Комиссия по условно-досрочному освобождению имела полномочия потребовать освобождения заявителя после отмены его временного освобождения из места лишения свободы, сам по себе достаточен для соблюдения пункта 4 статьи 5 Конвенции. Однако Европейский суд отметил, что временное освобождение заявителя из места лишения свободы было отменено, когда он отбывал определенный срок заключения за мошенничество. Когда 1 июля 1997 г. истек срок этого лишения свободы, заявитель остался в тюрьме во исполнение пожизненного лишения свободы. Хотя Комиссия по условно-досрочному освобождению и рекомендовала его освобождение, право принятия окончательного решения было за министром. В рамках обстоятельств настоящего дела право Комиссии по условно-досрочному освобождению рекомендовать освобождение было сочтено несущественным.
89. С 1 июля 1997 г. до даты освобождения, 22 декабря 1998 г., законность дальнейшего лишения заявителя свободы не была рассмотрена органом, обладающим правом освобождения, или по итогам процедуры, включающей в себя соответствующие гарантии судебной защиты, в частности, возможность публичного слушания.
90. Соответственно, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.
III. Применение статьи 41 Конвенции
91. Статья 41 Конвенции гласит:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
A. Ущерб
92. Заявитель потребовал присудить ему компенсацию ущерба за период лишения свободы с 1 июля 1996 г. по 22 декабря 1998 г. Он потребовал присудить ему компенсацию материального ущерба в отношении упущенного заработка в размере 38614,26 фунтов стерлингов, за 29 месяцев и 22 дня при ежегодном доходе в 15600 фунтов стерлингов. Он также заявил, что ему был нанесен моральный вред ввиду расстройства, длительного периода неосведомленности и чувства отчаяния, возникших в результате данного периода лишения свободы. В качестве компенсации морального вреда он потребовал сумму в размере 74260,27 фунтов стерлингов, то есть по 30000 фунтов стерлингов ежегодно.
93. Власти Соединенного Королевства отметили, что подсчеты ущерба основывались на ошибочной дате 1 июля 1996 г., в то время как срок тюремного заключения за мошенничество истек 1 июля 1997 г. В любом случае, власти Соединенного Королевства утверждали, что заявитель не должен получить никакого денежного возмещения, либо ему можно присудить лишь номинальную сумму материального ущерба. Требование упущенного заработка полностью спекулятивно и основывается на допущениях, не слишком правдоподобных с учетом прошлого заявителя. С учетом уголовного прошлого заявителя в возмещение морального вреда ему может быть присуждена лишь номинальная сумма или не присуждено никакой суммы вообще. По мнению властей Соединенного Королевства, сам факт признания нарушения Конвенции будет представлять собой достаточную справедливую компенсацию.
94. Европейский суд отметил, что он установил нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении периода лишения свободы с 1 июля 1997 г. по 22 декабря 1998 г., то есть периода в 17 месяцев и 22 дня, а также нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции ввиду отсутствия проведения судебного рассмотрения вопроса о законности лишения свободы в указанный период. Европейский суд установил, что заявитель не представил объяснений, на основании чего была подсчитана сумма упущенного заработка. В отсутствие должного обоснования требования Европейский суд счел невозможным присудить определенную сумму компенсации материального ущерба. Тем не менее, требование о возмещении материального вреда не может быть полностью отклонено. Кроме того, продление тюремного заключения заявителя в отсутствие возможности должного пересмотра дела должно было вызвать у заявителя чувство расстройства, неопределенности и тревоги. Произведя общую оценку на основании принципа справедливости, Европейский суд присудил заявителю сумму в 16500 евро в виде общей компенсации материального ущерба и морального вреда.
B. Судебные расходы и издержки
95. Заявитель потребовал присудить ему 17865 фунтов стерлингов в качестве общей суммы судебных расходов и издержек, включая сумму налога на добавленную стоимость.
96. Власти Соединенного Королевства признали эту сумму разумной при обстоятельствах настоящего дела.
97. Учитывая сложность дела и заявленную сумму, размер которой можно считать разумной по сравнению с иными делами, Европейский суд присудил сумму, затребованную заявителем.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
98. Согласно информации, полученной Европейским судом, годовая процентная ставка, применяемая в Соединенном Королевстве на день принятия настоящего Постановления, составляет 7,5 процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;
2) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции;
3) постановил,
a) что государство-ответчик должно в течение трех месяцев выплатить заявителю следующие суммы:
i) 16500 (шестнадцать тысяч пятьсот) евро в качестве компенсации ущерба, подлежащие переводу в фунты стерлингов по курсу на день выплаты;
ii) 17865 (семнадцать тысяч восемьсот шестьдесят пять) фунтов стерлингов и 10 пенсов в качестве компенсации судебных расходов и издержек;
b) что проценты по годовой ставке 7,5 процента подлежат выплате по истечении вышеупомянутых трех месяцев и до момента выплаты;
4) отклонил остальные требования заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском и французском языках и оглашено на открытом слушании во Дворце прав человека в г. Страсбурге 28 мая 2002 г.
Председатель Суда
Люциус ВИЛЬДХАБЕР
Секретарь-Канцлер Суда
Пол Дж. МАХОНИ
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к настоящему Постановлению прилагаются следующие особые мнения:
a) совпадающее с мнением большинства мнение судьи Х.Л. Розакиса;
b) совпадающее с мнением большинства мнение судьи Ж.-П. Коста;
c) совпадающее с мнением большинства мнение судей В. Загребельского и Ф. Тюлькенс.
Л.В.
П.Дж.М.
СОВПАДАЮЩЕЕ С МНЕНИЕМ БОЛЬШИНСТВА МНЕНИЕ СУДЬИ Х.Л. РОЗАКИСА
Я согласен со сделанным Большой палатой выводом, что в деле имело место, помимо прочего, нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции. Я также согласен с линией исследования Европейского суда, которая позволила установить нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции, как это отмечено в § 81 и 82 Постановления. Тем не менее, я хочу сделать следующее замечание касательно рассуждений Европейского суда в § 81.
В данном параграфе Европейский суд верно пришел к выводу, что дальнейшее лишение свободы заявителя после отбытия им наказания за мошенничество 1 июля 1997 г. незаконно ввиду отсутствия причинно-следственной связи между возможным совершением в будущем ненасильственных преступлений и изначальным приговором за убийство в 1967 году. Данный вывод Европейского суда основывался, в целом, на его Постановлении по делу "Уикс против Соединенного Королевства" (от 2 марта 1987 г., Series A, № 114), в котором Европейский суд установил, что "лишение свободы должно быть результатом, "следовать и зависеть от" или свершиться "на основании приговора"... Иначе говоря, должна быть достаточная причинно-следственная связь между приговором и лишением свободы".
Вышеупомянутая выдержка из дела "Уикс против Соединенного Королевства", которая, в свою очередь, отсылает к Постановлению Европейского суда по делу "Ван Дроогенбрук против Бельгии" (от 24 июня 1982 г., Series A, № 50), предоставляет принципиальное обоснование, на котором Европейский суд может строить аналогичный судебный подход к вопросам законности лишения свободы после приговора, но оставляет открытым, как и настоящее Постановление, важный вопрос понятия причинно-следственной связи с изначальным приговором и дальнейшим лишением свободы. Говоря более простыми словами, вопрос, оставшийся без ответа в настоящем Постановлении, заключается в применении выводов из дел "Уикс против Соединенного Королевства" и "Ван Дроогенбрук против Бельгии" к проблеме, состоит в том, возникает ли причинно-следственная связь только в случаях, когда лицо совершает либо представляет угрозу совершения преступления, аналогичного изначальному (в данном случае - убийство), или она может возникнуть, если лицо совершает либо может совершить в будущем иные преступления, схожие с изначальным (в данном случае, например, изнасилование или вооруженное ограбление). Я считаю в отношении этого вопроса, что иные тяжкие насильственные преступления могут повлечь возникновение причинно-следственной связи и, таким образом, позволить министру оставить лицо в заключении. В конце концов, данное толкование пределов "причинно-следственной связи" возникает также из слова "достаточная", которое появляется в вышеприведенной выдержке из Постановления Европейского суда по делу "Уикс против Соединенного Королевства".
СОВПАДАЮЩЕЕ С МНЕНИЕМ БОЛЬШИНСТВА МНЕНИЕ СУДЬИ Ж.-П. КОСТА
Я не сомневался в том, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции. Однако, как и мои коллеги Ф. Тюлькенс и В. Загребельский, я не могу полностью согласиться с рассуждениями Европейского суда в § 82 Постановления.
Мое мнение в целом сходно с их мнением, но несколько отличается касательно того факта, что заявитель не ссылался на статью 7 Конвенции, которая требует, чтобы преступления и наказания за них были строго определены законом, и я не понимаю, как его жалоба может быть реклассифицирована согласно этому положению, хотя это и не невозможно.
Однако мне кажется, что в § 82 Постановления имело место скрытое обратное применение. Согласно мнению моих коллег, которые выразили "единогласное мнение", директивная власть исполнительного органа лишить заявителя свободы на основании предположения о совершении им в будущем серьезных ненасильственных преступлений (не имеющих отношения к изначальному осуждению за убийство) не согласуется с духом Конвенции, которая устанавливает верховенство права и защиту от произвола властей.
С этим я согласен. Тот факт, что министр (в противоречие рекомендации Комиссии по условно-досрочному освобождению) отказался освободить заявителя Стаффорда в 1997 году (осужденного за убийство в 1967 году и освобожденного в порядке временного освобождения из места лишения свободы в 1979 году - см. § 10 - 17 Постановления), усиливает нарушение; заявитель должен был быть освобожден 1 июля 1997 г. отбыв срок заключения, установленный в 1994 году за сговор для подделки документов. Министр постановил оставить его в заключении по причинам, верно осужденным Европейским судом ввиду отсутствия причинно-следственной связи между его изначальным преступлением и его возможной опасностью для общества спустя 30 лет.
Те же рассуждения, однако, можно применить и в случае, когда решение принимается не представителем исполнительной власти, а судьей или судом. Я не сомневаюсь, что в этом случае процессуальные гарантии теоретически будут больше (хотя в настоящем деле решение министра было обжаловано заявителем, рассмотрено судьей, затем апелляционным судом и Палатой лордов в порядке состязательного процесса). Однако, с моей точки зрения, отсутствие причинно-следственной связи было достаточным в рамках пункта 1 статьи 5, чтобы лишить юридической силы приказ министра об оставлении заявителя в заключении, и принцип верховенства закона был бы нарушен даже при таком варианте развития событий. Таким образом, я считаю, что в § 81 Постановления напрасно не был рассмотрен этот вопрос.
СОВПАДАЮЩЕЕ С МНЕНИЕМ БОЛЬШИНСТВА МНЕНИЕ СУДЕЙ
В. ЗАГРЕБЕЛЬСКОГО И Ф. ТЮЛЬКЕНС
Мы согласны с тем, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции, и полностью согласны с обоснованием Европейского суда. Мы только желаем представить некоторые соображения.
Особая природа данного дела и стремление Европейского суда ограничиться при его рассмотрении вопросом соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции привели к выводу в конце Постановления, который, как мы считаем, может интерпретироваться достаточно проблематично. Мы имеем в виду последнюю часть § 82:
"Европейский суд не согласен с тем, что назначенное указанием исполнительной власти лишение свободы заявителя на основании предполагаемой возможности совершения им в будущем ненасильственных преступлений, не имеющее отношения к изначальному осуждению за убийство, согласуется с духом Конвенции, основанным на главенстве закона и защите от произвола властей".
Утверждение о том, что сосредоточение в руках исполнительной власти таких полномочий очевидно неприемлемо, не должно предполагать, a contrario, что такая же власть в руках судебной власти не может повлечь противоречия с положениями Конвенции.
Такая интерпретация выходит за рамки Постановления, которое, вполне справедливо, ограничилось вопросом соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции, без применения к делу положений пункта 1 статьи 7 Конвенции. Если бы национальное законодательство, возлагающее на судебную власть полномочия, осуществляемые министром, рассматривалось как соответствующее пункту 1 статьи 5 Конвенции, оставался бы открытым вопрос о соблюдении статьи 7 Конвенции.
Европейский суд, согласившись в этом вопросе с мнением властей Соединенного Королевства, постановил, что рассматриваемый приговор является приговором с неопределенным сроком. Однако фактический срок обязательного пожизненного лишения свободы определяется в соответствии с проводимой министром политикой, исходя из того:
a) является ли отбытый преступником срок лишения свободы достаточным с точки зрения кары и сдерживания;
b) безопасно ли освобождение преступника;
c) приемлемо ли для общества досрочное освобождение преступника.
Эти критерии весьма расплывчаты с учетом того, что роль наказания должна быть строго определена законом, поскольку наказание не имеет ни минимального, ни максимального срока. Более того, второй и, особенно, третий критерий не имеют отношения к характеру преступления и состоянию преступника на момент совершения преступления, а лишь к состоянию заключенного и степени его опасности во время отбывания наказания. Кроме того, третий критерий не имеет никакого отношения к ответственности преступника, поскольку ссылается на общественное мнение. Конечно, третий критерий никогда фактически не был определяющим фактором проводимой министром политики, но, тем не менее, он упомянут при описании применяемой к подобным делам политики.
Мы считаем, что неопределенный приговор, срок которого определяется лишь в ходе его отбытия и на основании вышеназванных критериев, не может считаться законным в рамках пункта 1 статьи 7 Конвенции. То же можно сказать и о ситуации, когда право установления срока заключения принадлежит судье. Позиция была бы иной, если бы вопрос состоял в обусловливании приведения в силу приговора, в котором срок уже был бы определен судом.
Необходимость предоставления средств правовой защиты, которые обеспечиваются принципом строго определения преступлений и наказаний за них законом, является главенствующей и также обязательна для судей. Требования ясности, предсказуемости и доступности, относящиеся к последствиям конкретного поведения, не могут, с нашей точки зрения, правильно быть соблюдены системой вынесения приговора, рассмотренной в настоящем деле.
EUROPEA№ COURT OF HUMA№ RIGHTS
GRAND CHAMBER
CASE OF STAFFORD v. THE UNITED KINGDOM
(Application No. 46295/99)
JUDGMENT
(Strasbourg, 28.V.2002)
In the case of Stafford v. the United Kingdom,
The European Court of Human Rights, sitting as a Grand Chamber composed of the following judges:
Mr L. Wildhaber, President,
Mr C.L. Rozakis,
Mr J.-P. Costa,
Sir Nicolas Bratza,
Mr A. Pastor Ridruejo,
Mrs E. Palm,
Mr {P. Kuris} <*>,
--------------------------------
<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
Mr {R. Turmen},
Mrs F. Tulkens,
Mr K. Jungwiert,
Mr V. Butkevych,
Mrs {N. Vajic},
Mr {M. Pellonpaa},
Mr K. Traja,
Mrs S. Botoucharova,
Mr M. Ugrekhelidze,
Mr V. Zagrebelsky,
and also of Mr P.J. Mahoney, Registrar,
Having deliberated in private on 20 February and 24 April 2002,
Delivers the following judgment, which was adopted on the last-mentioned date:
PROCEDURE
1. The case originated in an application (No. 46295/99) against the United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland lodged with the European Commission of Human Rights ("the Commission") under former Article 25 of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms ("the Convention") by a United Kingdom national, Mr Dennis Stafford ("the applicant"), on 24 July 1998.
2. The applicant was represented before the Court by Mr M. Purdon, a lawyer practising in Newcastle-upon-Tyne. The United Kingdom Government ("the Government") were represented by their Agent, Mr D. Walton, of the Foreign and Commonwealth Office.
3. The applicant, sentenced to mandatory life imprisonment for murder, alleged that his detention after recall on life licence had ceased to be justified by the original sentence and that he had no opportunity for the lawfulness of that continued detention to be reviewed by a court. He relied on Article 5 §§ 1 and 4 of the Convention.
4. The application was transmitted to the Court on 1 November 1998, when Protocol No. 11 to the Convention came into force (Article 5 § 2 of Protocol No. 11).
5. The application was allocated to the Third Section of the Court (Rule 52 § 1 of the Rules of Court). On 29 May 2001 it was declared admissible by a Chamber of that Section, composed of the following judges: Mr J.-P. Costa, President, Mr W. Fuhrmann, Mr P. {Kuris}, Mrs F. Tulkens, Mr K. Jungwiert, Sir Nicolas Bratza and Mr K. Traja, and also of Mrs S. {Dolle}, Section Registrar [Note by the Registry. The Court's decision is obtainable from the Registry]. On 4 September 2001 the Chamber relinquished jurisdiction in favour of the Grand Chamber, neither of the parties having objected to relinquishment (Article 30 of the Convention and Rule 72).
6. The composition of the Grand Chamber was determined according to the provisions of Article 27 §§ 2 and 3 of the Convention and Rule 24.
7. The applicant and the Government each filed written observations on the merits. In addition, third-party comments were received from Justice, which had been given leave by the President to intervene in the written procedure (Article 36 § 2 of the Convention and Rule 61 § 3).
8. A hearing took place in public in the Human Rights Building, Strasbourg, on 20 February 2002 (Rule 59 § 2).
There appeared before the Court:
(a) for the Government
Mr D. Walton, Agent,
Mr D. Pannick QC,
Mr M. Shaw, Counsel,
Ms M. Morrish,
Mr T. Morris, Advisers;
(b) for the applicant
Mr E. Fitzgerald QC,
Mr T. Owen QC, Counsel,
Mr M. Purdon, Solicitor.
The Court heard addresses by Mr Fitzgerald and Mr Pannick.
9. On 24 April 2002 Mr B. {Zupancic} and Mrs H.S. Greve, who were unable to take part in the further consideration of the case, were replaced by Mr V. Butkevych and Mr R. {Turmen}.
THE FACTS
I. The circumstances of the case
10. In January 1967 the applicant was convicted of murder. He was released on licence in April 1979. His licence required him to cooperate with his probation officer and to remain in the United Kingdom unless his probation officer agreed to his travelling abroad.
11. Soon after release the applicant left the United Kingdom in breach of his licence and went to live in South Africa. In September 1980 his licence was revoked and thereafter he was continuously "unlawfully at large".
12. In April 1989 the applicant was arrested in the United Kingdom, having returned from South Africa in possession of a false passport. Possession of a false passport led to a fine. He remained in custody, however, due to the revocation of the life licence. He made written representations to the Parole Board against the 1980 decision to recall him to prison but the Board rejected those representations and recommended a further review in July 1990.
13. In November 1990 the Board recommended the applicant's release subject to a satisfactory release plan. This recommendation was accepted by the Secretary of State. In March 1991 the applicant was released on life licence.
14. In July 1993 the applicant was arrested and remanded in custody on counterfeiting charges. On 19 July 1994 he was convicted on two counts of conspiracy to forge travellers' cheques and passports and sentenced to six years' imprisonment.
15. In September 1994 the Parole Board recommended revocation of the applicant's life licence and further review at the parole eligibility date of his six-year sentence. The Secretary of State accepted the Board's recommendation, revoking the licence under section 39 (1) of the Criminal Justice Act 1991 ("the 1991 Act"). The applicant made written representations, but the Board maintained its decision.
16. In 1996 the Parole Board conducted a formal review of the applicant's case and recommended his release on life licence. It said:
"This case is exceptional in that it is a recall one and he has previously made a successful transition from prison to the community without violent reoffending... It is felt that the risk of serious reoffending in the future is very low. Recent reports of progress in prison have been favourable and no untoward incidents have been reported; positive links with his family have been maintained. In view of these facts, it is now felt that he could be released safely and appropriately into the community. The Panel took the view after lengthy consideration that nothing further would be gained by a period in open conditions, and the successful return to the community, bearing in mind all risk factors, would be best facilitated by returning to his family directly."
17. By letter of 27 February 1997 to the applicant, the Secretary of State rejected the Board's recommendation in the following terms:
"...[The Secretary of State] notes with concern the circumstances surrounding your two recalls to prison... Both these occasions represent a serious and grave breach of the trust placed in you as a life licensee and demonstrate a lack of regard for the requirements of supervision. Against this background the Secretary of State is not yet satisfied that if released on licence for a third time, you would fully comply with the conditions of your life licence. He notes that you have spent the past 3 1/2 years in closed prison conditions and therefore have not on this occasion followed the normal progression of life sentence prisoners. This involves a period in open conditions, giving you the opportunity to demonstrate sustained good behaviour and responsibility in a less secure environment; and to experience the full range of resettlement activities in preparation for release.
For these reasons, the Secretary of State considers that you should be transferred to an open prison for a final period of testing and preparation. Your next formal review by the Parole Board will begin 2 years after your arrival there."
18. On 10 June 1997 the applicant was granted leave to seek judicial review of the Secretary of State's decisions to reject the Board's recommendation for immediate release and to require him to spend a further two years in open conditions before the next review.
19. On 1 July 1997, but for the revocation of his life licence, the applicant would have been released from prison on the expiry of the sentence for fraud, pursuant to provisions whereby prisoners serving determinate sentences of more than four years were released after serving two-thirds of their sentence (section 33 of the 1991 Act).
20. The Secretary of State acknowledged in the proceedings that there was not a significant risk that the applicant would commit further violent offences, but asserted that he could lawfully detain a post-tariff mandatory life prisoner solely because there was a risk that he might commit further non-violent imprisonable offences.
21. On 5 September 1997 Mr Justice Collins quashed the Secretary of State's decision of February 1997, holding that it was beyond his power to detain a post-tariff life prisoner other than on the basis that there existed an unacceptable risk that he might commit a future offence involving a risk to the life or limb of the public.
22. On 26 November 1997 the Court of Appeal allowed the Secretary of State's appeal, holding that section 35 (2) of the 1991 Act conferred a broad discretion on the Secretary of State to direct the release of mandatory life prisoners and his decision not to release the applicant was in accordance with the previously stated policy whereby the risk of reoffending was taken into account, such risk not having been expressed as being limited to offences of a violent or sexual nature. Lord Bingham CJ stated, however:
"The applicant is now serving the equivalent of a determinate sentence of about five years, albeit in open conditions. This term has not been imposed on him by way of punishment, because he has already served the punitive terms which his previous, very serious, offences have been thought to merit. The term has not been imposed because he is thought to present danger to the public, because that is not suggested. It is not submitted that the term imposed bears any relation to the gravity of any future imprisonable offence which the applicant might commit or that such term is needed to ensure future compliance with the terms of his life licence. While a powerful case can be made for testing in open conditions a mandatory life prisoner who has been institutionalised by long years of incarceration in closed conditions, such a case loses much of its force in the case of a man who has, since serving the punitive term of his life sentence, demonstrated his capacity for living an independent and apparently lawful life by doing so for a number of years. The imposition of what is in effect a substantial term of imprisonment by the exercise of executive discretion, without trial, lies uneasily with ordinary concepts of the rule of law. I hope that the Secretary of State may, even now, think it right to give further consideration to the case."
23. Lord Justice Buxton, concurring with the latter remarks, added:
"The category of imprisonable offence is extremely wide, and can encompass many matters that are wholly unrelated, both in nature and seriousness, to the reasons for the life sentence prisoner being within the power of the State in the first place. I also find it uncomfortable that the criterion should be used as the justification for continued imprisonment. We were told in argument that the test of imprisonable offence, rather than of fault of a purely moral or social nature, was used because faults of the latter nature would be unconnected with the original reasons for the subject's incarceration; but in reality this lack of connection exists, or at least is strongly threatened, by the imprisonable offence criterion also. ..."
24. On 16 December 1997 the applicant was moved to open conditions.
25. By letter dated 21 January 1998, the Secretary of State decided that the applicant should spend only six months in open conditions before his next review.
26. On 23 July 1998 the House of Lords dismissed the applicant's appeal against the Court of Appeal's decision. In his speech, with which the rest of the judges agreed, Lord Steyn held that section 35 (2) of the 1991 Act conferred a wide administrative discretion on the Secretary of State to decide upon the release on licence of mandatory life prisoners and that there was no fundamental common-law principle of retributive proportionality which restrained him from detaining a mandatory life prisoner by reference to a risk that he may in future commit a serious but non-violent offence. He expressly repeated Lord Bingham's concern that the imposition of a substantial term of imprisonment by exercise of administrative discretion was hard to reconcile with ordinary concepts of the rule of law.
27. On 22 December 1998 the applicant was released on licence by the Secretary of State.
II. Relevant domestic law and practice
A. Life sentences
28. Murder carries a mandatory sentence of life imprisonment under the Murder (Abolition of Death Penalty) Act 1965. A person convicted of other serious offences (such as manslaughter or rape) may also be sentenced to life imprisonment at the discretion of the trial judge where there are exceptional circumstances which demonstrate that the offender is a danger to the public and it is not possible to say when that danger will subside. Where an offender is under 18 years of age when the offence of murder is committed, he or she is sentenced to detention during Her Majesty's pleasure (section 53 (1) of the Children and Young Persons Act 1933).
29. As at 31 December 2001 there were 3,171 male and 114 female mandatory life prisoners, 228 men and 11 women serving a sentence of detention during Her Majesty's pleasure and 1,424 male and 25 female discretionary life prisoners.
B. Tariffs
30. Over the years, the Secretary of State has adopted a "tariff" policy in exercising his discretion whether to release offenders sentenced to life imprisonment. This was first publicly announced in Parliament by Mr Leon Brittan on 30 November 1983 (Hansard (House of Commons Debates) cols. 505 - 07). In essence, the tariff approach involves breaking down the life sentence into component parts, namely retribution, deterrence and protection of the public. The "tariff" represents the minimum period which the prisoner will have to serve to satisfy the requirements of retribution and deterrence. The Home Secretary will not refer the case to the Parole Board until three years before the expiry of the tariff period, and will not exercise his discretion to release on licence until after the tariff period has been completed (per Lord Browne-Wilkinson, R. v. Secretary of State for the Home Department, ex parte V. and T. [1998] Appeal Cases 407, at pp. 492G - 493A).
31. According to section 34 of the Criminal Justice Act 1991 ("the 1991 Act"), the tariff of a discretionary life prisoner is fixed in open court by the trial judge after conviction. After the tariff has expired, the prisoner may require the Secretary of State to refer his case to the Parole Board, which has the power to order his release if it is satisfied that it is no longer necessary to detain him for the protection of the public.
32. A different regime, however, applied under the 1991 Act to persons serving a mandatory sentence of life imprisonment (now replaced by the Crime (Sentences) Act 1997 ("the 1997 Act"), sections 28 - 34). In relation to these prisoners, the Secretary of State decides the length of the tariff. The view of the trial judge is made known to the prisoner after his trial, as is the opinion of the Lord Chief Justice. The prisoner is afforded the opportunity to make representations to the Secretary of State, who then proceeds to fix the tariff and is entitled to depart from the judicial view (R. v. Secretary of State for the Home Department, ex parte Doody [1994] 1 Appeal Cases 531; and see the Home Secretary, Mr Michael Howard's, policy statement to Parliament, 27 July 1993, Hansard (House of Commons Debates) cols. 861 - 64).
33. In the judicial review proceedings in Ex parte V. and T. (cited above), the House of Lords gave consideration, inter alia, to the nature of the tariff-fixing exercise.
34. Lord Steyn held:
"The starting-point must to be inquire into the nature of the power to fix a tariff which the Home Secretary exercises. Writing on behalf of the Home Secretary the Home Office explained that: "The Home Secretary must ensure that, at all times, he acts with the same dispassionate fairness as a sentencing judge." The comparison between the position of the Home Secretary, when he fixes a tariff representing the punitive element of the sentence, and the position of the sentencing judge is correct. In fixing a tariff the Home Secretary is carrying out, contrary to the constitutional principle of the separation of powers between the executive and the judiciary, a classic judicial function. Parliament entrusted the underlying statutory power, which entailed a discretion to adopt a policy and fix a tariff, to the Home Secretary. But the power to fix a tariff is nevertheless equivalent to a judge's sentencing power."
35. Lord Hope held:
"But the imposition of a tariff, which is intended to fix the minimum period in custody is, in itself, the imposition of a form of punishment. This has, as Lord Mustill observed in R. v. Secretary of State for the Home Department, ex parte Doody at p. 557A-B, the characteristics of an orthodox judicial exercise, which is directed to the circumstances of the offence and those of the offender and to what, having regard to the requirements of retribution and deterrence, is the appropriate minimum period to be spent in custody. The judge, when advising the Secretary of State about the tariff, must and does confine his attention to these matters...
If the Secretary of State wishes to fix a tariff for the case - in order to replace the views of the judiciary with a view of his own about the length of the minimum period - he must be careful to abide by the same rules..."
36. In Ex parte Pierson [1998] Appeal Cases 539, Lord Steyn stated, in a case concerning mandatory life prisoners:
"In public law the emphasis should be on substance rather than form. The case should not be decided on a semantic quibble about whether the Home Secretary's function is strictly "a sentencing exercise". The undeniable fact is that in fixing a tariff in the individual case the Home Secretary is making a decision about the punishment of the convicted man. In any event, a majority holding in Ex Parte V. concludes the matter... This point is therefore settled by the binding authority of a decision of the House."
37. A whole life tariff may be set in appropriate cases. In R. v. the Home Secretary, ex parte Hindley [2001] 1 Appeal Cases, where a provisional tariff of thirty years had been replaced by a whole life tariff, Lord Steyn held that "life-long incarceration for the purposes of punishment is competent where the crime or crimes are sufficiently heinous". The decision of the Secretary of State to apply a whole life tariff in her case was found in the circumstances to be lawful. He had been entitled to revise his view of the tariff, which had initially been based on incomplete knowledge of her role in the three murders upon which she had faced trial and in ignorance of her involvement in two other murders, matters which came to light later. According to information provided by the Government, there were twenty-two mandatory life prisoners with whole life tariffs at 31 December 2001.
C. Release on licence of mandatory life prisoners
38. At the relevant time, the Criminal Justice Act 1991 provided in section 35 (2):
"If recommended to do so by the [Parole] Board, the Secretary of State may, after consultation with the Lord Chief Justice together with the trial judge if available, release on licence a life prisoner who is not a discretionary life prisoner."
This is in contrast to the position for other life prisoners, where the Parole Board now has the power of decision - pursuant to the provisions of the 1991 Act for discretionary life prisoners and pursuant to the 1997 Act for detainees during Her Majesty's pleasure. Where, however, a mandatory life prisoner was recalled to prison, the Parole Board did have a power to direct the Secretary of State to release the prisoner immediately (section 39 (5) of the 1991 Act, now section 32 (5) of the 1997 Act).
39. On 27 July 1993 the Secretary of State made a statement in Parliament explaining his practice in relation to mandatory life prisoners. The statement emphasised that before any mandatory life prisoner is released on life licence, the Secretary of State
"will consider not only (a) whether the period served by the prisoner is adequate to satisfy the requirements of retribution and deterrence and (b) whether it is safe to release the prisoner, but also (c) the public acceptability of early release. This means that [he] will only exercise [his] discretion to release if [he is] satisfied that to do so will not threaten the maintenance of public confidence in the system of criminal justice."
40. In determining the principles of fairness that apply to the procedures governing the review of mandatory life sentences, the English courts have recognised that the mandatory sentence is, like the discretionary sentence, composed of both a punitive period ("the tariff") and a security period. As regards the latter, detention is linked to the assessment of the prisoner's risk to the public following the expiry of the tariff (see, for example, R. v. Parole Board, ex parte Bradley (Divisional Court) [1991] 1 Weekly Law Reports 135, and R. v. Parole Board, ex parte Wilson (Court of Appeal) [1992] 2 All England Law Reports 576).
41. In R. v. Secretary of State for the Home Department, ex parte Doody ([1993] 3 All England Law Reports 92), the House of Lords observed that, in contrast with the position as regards discretionary life sentences, the theory and practice in respect of mandatory life sentences were out of tune. In his speech, with which the other judges agreed, Lord Mustill explained that the policy whereby murder was treated as an offence so grave that the proper penal element of the sentence was detention for life was inconsistent with the practice adopted by successive Secretaries of State that a mandatory life sentence included a "tariff" period to reflect the requirements of retribution and deterrence. He added:
"The discretionary and mandatory life sentences, having in the past grown apart, may now be converging. Nevertheless, on the statutory framework, the underlying theory and current practice, there remains a substantial gap between them. It may be - I express no opinion - that the time is approaching when the effect of the two types of sentence should be further assimilated. But this is a task of Parliament, and I think it quite impossible for the courts to introduce a fundamental change in the relationship between the convicted murderer and the State, through the medium of judicial review."
42. On 10 November 1997 the Secretary of State made the following parliamentary statement, inter alia:
"I take the opportunity to confirm that my approach on the release of adults convicted of murder once tariff has expired will reflect the policy set out in the answer given on 27 July 1993. In particular, the release of such a person will continue to depend not only on the expiry of tariff and on my being satisfied that the level of risk of his committing further imprisonable offences presented by his release is acceptably low, but also on the need to maintain public confidence in the system of criminal justice. The position of a prisoner subject to a mandatory life sentence continues to be distinct from that of a prisoner serving a discretionary life sentence, a decision on whose final release is a matter for the Parole Board alone."
43. It was noted by the Court of Appeal in R. (Lichniak and Pyrah) v. Secretary of State for the Home Department [2001] 3 Weekly Law Reports (judgment of 2 May 2001) that the criterion of public acceptability of release identified by the Home Secretary (point (c) in paragraph 39 above) had never been a determining factor, although the current Home Secretary followed the policy of his predecessors.
D. Recent domestic case-law and statutory developments
44. On 2 October 2000 the Human Rights Act 1998 came into force, permitting the provisions of the Convention to be relied on in domestic proceedings.
45. In Lichniak and Pyrah (cited above), the two applicants challenged the imposition on them for murder of a mandatory life sentence, arguing that this was disproportionate and arbitrary and contrary to Articles 3 and 5 of the Convention. In dismissing their appeals, the Court of Appeal found that the mandatory sentence of life imprisonment was in reality an indeterminate sentence, rarely involving imprisonment for life, and as such could not be labelled inhuman and degrading. Nor was it arbitrary as in each case the sentence was individualised from the moment it was imposed. The purpose of the mandatory life sentence was, according to the Government's counsel,
"to punish the offender by subjecting him to an indeterminate sentence under which he will only be released when he has served the tariff part of his sentence, and when it is considered safe to release him... That is not merely the effect of the sentence, it is the sentence".
Lord Justice Kennedy also cited in his judgment the conclusions of the Committee on the Penalty for Homicide, chaired by Lord Lane, issued in 1993:
"(1) The mandatory life sentence for murder is founded on the assumption that murder is a crime of such unique heinousness that the offender forfeits for the rest of his existence his right to be set free. (2) That assumption is a fallacy. It arises from the divergence between the legal definition of murder and that which the lay public believes to be murder. (3) The common-law definition of murder embraces a wide range of offences, some of which are truly heinous, some of which are not. (4) The majority of murder cases, though not those which receive the most publicity, fall into the latter category. (5) It is logically and jurisprudentially wrong to require judges to sentence all categories of murderer in the same way, regardless of the particular circumstances of the case before them. (6) It is logically and constitutionally wrong to require the distinction between the various types of murder to be decided (and decided behind the scenes) by the executive as is, generally speaking, the case at present..."
46. In R. (Anderson and Taylor) v. Secretary of State for the Home Department, two prisoners who had been convicted of murder complained that the Home Secretary had fixed a tariff superior to that recommended by the judiciary - twenty years instead of fifteen years and thirty years instead of sixteen years. They relied on Article 6 § 1 of the Convention, alleging that it was incompatible for the executive to carry out what was in fact a sentencing exercise. The Divisional Court dismissed their claims. The Court of Appeal rejected their appeals on 13 November 2001. In doing so, the appellate judges considered the nature of the tariff-fixing exercise for mandatory life prisoners and the significance of Strasbourg case-law.
Lord Justice Simon Brown held, inter alia:
"...I accept of course that the mandatory life sentence is unique. But not all the offences for which it is imposed can be regarded as uniquely grave. Rather the spectrum is a wide one with multiple sadistic murders at one end and mercy killings at the other. Lifelong punitive detention will be appropriate only exceptionally. As for "broader considerations of a public character", it is difficult to understand quite what these are. Regard must not be had to "public clamour" - see [V.]. There is, of course, "the need to maintain public confidence in the system of criminal justice" (see the Home Secretary's statement to Parliament on 10 November 1997). To my mind, however, this can and should be catered for in the fixing of the tariff. The retributive element of the tariff should reflect the public's moral outrage at an offence. Surely the maintenance of public confidence in the system cannot require longer incarceration than that which properly reflects society's entitlement to vengeance. Sometimes, I recognise that will require a whole life tariff. But why should not the judges determine that?... [A]s to retrospectively increasing the tariff... [t]he same problem could presumably arise in a discretionary life sentence case. In truth, however, it begs rather than answers the question whether the initial fixing of the tariff is properly to be regarded as an exercise in sentencing.
In short I find none of Mr Pannick's arguments convincing. Neither singly nor cumulatively do they seem to me to provide a principled basis for treating tariff-fixing in mandatory life cases differently from the similar exercise required for discretionary life prisoners and Her Majesty's pleasure detainees. In all three cases the exercise is in substance the fixing of a sentence, determining the length of the first stage of an indeterminate sentence - that part of it which (subject only to the need for continuing review in Her Majesty's pleasure cases) must be served in custody before any question of release can arise..."
47. Although he was of the view that the existing mandatory life sentence regime breached Article 6 § 1 and Article 5 § 4, he, and the other two judges, considered that the Strasbourg case-law (in particular, Wynne v. the United Kingdom, judgment of 18 July 1994, Series A No. 294-A) had to be regarded as determinative of the Convention issues in the case. He noted that the European Court of Human Rights was about to re-examine the position in Stafford and, although considering that the final decision should be the Court's, stated that he would be surprised if the present regime for implementing mandatory life sentences survived that re-examination.
48. In Scotland, the Convention Rights (Compliance) (Scotland) Act 2001 now provides that in the case of mandatory life sentences the trial judge fixes the "punishment part" of the sentence, on the expiry of which the Parole Board decides on possible release on licence. The test applied to determine suitability for release is identical to that applied to discretionary life prisoners in England and Wales, namely, that the Parole Board is satisfied that the prisoner does not present a substantial risk of reoffending in a manner which is dangerous to life or limb or of committing serious sexual offences.
49. In Northern Ireland, the Life Sentences (Northern Ireland) Order SI No. 2564 provides that the trial judge decides on the tariff for a mandatory life prisoner and that release post-tariff is determined by Life Sentence Review Commissioners (with a status and functions very similar to those of the Parole Board operating in England and Wales). The test applied by the Commissioners is one of protection of the public from "serious harm", this term meaning the risk of harm from violent or sexual offences.
III. Third-party intervention
50. Justice, a human rights and law reform organisation founded in 1957, submitted written comments regarding domestic law and practice, following the leave granted to it by the President of the Court to intervene as a third party (see paragraph 7 above). Its submissions may be summarised as follows.
51. The mandatory life sentence imposed by the 1965 Act (see paragraph 28 above) applied to all convictions for murder, covering a whole bundle of offences of vastly differing degrees of culpability, ranging from brutal serial killings to the mercy killing of a beloved partner. It could not be said that murder was a uniquely heinous offence. The mandatory application of life sentences therefore made the arrangements for release all the more critical in terms of fairness and just deserts. Access to regular judicial review once the tariff expired had been extended to discretionary life prisoners and child murderers and the Secretary of State could no longer set tariffs in these cases. Similar provisions were now being extended to mandatory life prisoners in both Scotland and Northern Ireland under legislation to ensure compliance with human rights.
52. There had been substantial criticism of the current system. In 1989, a Select Committee of the House of Lords, appointed to report on murder and life imprisonment, recommended the abolition of the mandatory life sentence. In 1996 the Home Affairs Select Committee of the House of Commons took evidence and deliberated on the same issues. Their report (Murder: The Mandatory Life Sentence) recommended that the tariff and release decisions be removed from the Home Secretary and left with the trial judge and Parole Board. Lord Lane, formerly Lord Chief Justice, chaired a Committee on the Penalty for Homicide, which also produced a critical report in 1993.
53. The diversity of circumstances that could lead to a murder conviction meant that murderers as a class of offender did not pose special problems of dangerousness. They had a lower recidivism rate than discretionary life prisoners and the general prison population. The system of tariff-fixing was not easily understood by the prisoners concerned and was subject to delays and uncertainty, both of which factors impinged on the quality of work with life prisoners at the crucial early stages of their sentences.
54. The United Kingdom had more serving life prisoners than the rest of Europe together, which was attributable primarily to the mandatory life sentence for murder. While some countries, such as Germany, France and Italy, had mandatory life sentences, these were only applied where there were aggravating factors or for a particular type of murder. Article 77 of the Statute for the International Criminal Court provided that a life sentence could only be ordered "when justified by the extreme gravity of the crime and the individual circumstances of the convicted person".
THE LAW
I. Alleged violation of Article 5 § 1 of the Convention
55. Article 5 § 1 of the Convention provides in its relevant part:
"1. Everyone has the right to liberty and security of person. No one shall be deprived of his liberty save in the following cases and in accordance with a procedure prescribed by law:
(a) the lawful detention of a person after conviction by a competent court;
..."
A. The parties' submissions
1. The applicant
56. The applicant submitted that it was obsolete under domestic law to regard a mandatory life prisoner as having forfeited his liberty for life. On analysis, the parole exercise could no longer be regarded as a matter of leniency to a post-tariff prisoner. In recent cases (Ex parte Doody, Ex parte V. and T. and Ex parte Pierson, cited above), the House of Lords had moved to a recognition of the clear similarity between the fixing of a tariff and a sentencing exercise. Therefore, references to notions of "public acceptability" of release could not support the proposition that the Secretary of State could rely on the wholly undefined and uncertain concept of the "public interest" as a reason for not releasing a mandatory life prisoner who had completed his tariff and who was no longer considered to be a risk to the public in the sense of being likely to commit further violent offences.
57. The applicant claimed that to detain a post-tariff mandatory life prisoner by reference to concerns about the prisoner which bore no necessary relationship to the nature of the criminal conduct which resulted in the imposition of the sentence in the first place produced a form of detention which had no sufficient connection with the object of the legislature and the sentence of the court, such that it amounted to an arbitrary detention in breach of Article 5 § 1 of the Convention. He pointed out that no Secretary of State had ever sought to justify post-tariff detention of a mandatory life prisoner who was no longer a risk to the public on the basis of a general need to maintain public confidence in the system of criminal justice. The Government could not convincingly rely on the domestic courts' decisions where those judges had expressed unease about the imposition of a substantial term of imprisonment by the exercise of executive discretion. Nor could they rely on the recent case-law of this Court in V. v. the United Kingdom ([GC] No. 24888/94, ECHR 1999-IX), which concerned minors detained during Her Majesty's pleasure and did not address developments in domestic law concerning adult mandatory life prisoners. The domestic courts identified no practical distinction between these two categories and have clearly found that the fixing of tariffs in both was akin to an exercise of sentencing or imposing punishment which attracted the same procedural safeguards as applied to a judge when passing sentence.
58. The applicant disputed that the true objective of the mandatory life sentence was life-long punishment. He remained the only mandatory life prisoner who had been detained post-tariff on the basis that the Secretary of State believed that he might commit a non-violent offence if released. Different considerations might apply where a risk of drug trafficking was concerned, as such activity was clearly capable of causing physical or psychological harm to others. To justify indefinite imprisonment by reference to a belief that he might on release commit a non-violent crime involving no conceivable physical harm to others was arbitrary, encompassing matters wholly unrelated in nature and seriousness to the reasons for the prisoner being within the power of the State in the first place.
2. The Government
59. The Government submitted that the imposition of a mandatory life sentence for murder satisfied Article 5 § 1 of the Convention. In their view, this continued to provide a lawful basis for the applicant's detention after the expiry of the six-year sentence for fraud as his life licence had been revoked. They rejected the applicant's argument that this detention, based on a concern that he might commit serious non-violent offences of dishonesty, bore no proper relationship to the object of the original mandatory life sentence. They argued that the original sentence was imposed because of the gravity of the offence of murder. A mandatory life sentence for murder fell within a distinct category, different from a discretionary life sentence, as it was imposed as punishment for the seriousness of the offence. It was not governed by characteristics specific to a particular offender which might change over time, factors such as dangerousness, mental instability or youth. A trial judge was required by Parliament to impose a life sentence for murder whether or not the offender was considered dangerous.
60. The object and purpose of the sentence was to confer power on the Secretary of State to decide when, if at all, it was in the public interest to allow the applicant to return to society on life licence and to empower the Secretary of State to decide, subject to the applicable statutory procedures, whether it was in the public interest to recall the applicant to prison at any time until his death. Whether or not the concern was about risk of further offences of violence or further non-violent offences, a refusal to release on life licence, or a decision to revoke the life licence, was closely related to the original mandatory life sentence by reason of the gravity of the offence and to the need to ensure that the prisoner could only be released when the public interest made it appropriate. The sentence also provided flexibility, since it allowed reconsideration of the tariff if it had been set in ignorance of relevant factors, a possibility not available to a judge (see, for example, Ex parte Hindley, referred to in paragraph 37 above).
61. The Government submitted that, in deciding whether it was in the public interest to release the applicant, the Secretary of State was therefore entitled to have regard to the risk of serious non-violent offending. It would not be logical or rational if he was unable to refuse to order the release of a prisoner where there was an unacceptable risk of his committing serious non-violent offences such as burglary or trafficking in heroin, which attracted far longer prison sentences than some offences of a violent nature (wounding, for example) and which caused far more harm to the public interest. The Government referred to the previous case-law of the Court which found that continued detention of life prisoners was justified by their original trial and appeal proceedings (see, for example, Weeks v. the United Kingdom, judgment of 2 March 1987, Series A No. 114, and Wynne v. the United Kingdom, judgment of 18 July 1994, Series A No. 294-A). The fact that the applicant had been released on life licence and had been free for some time had no relevance to the lawful basis of his detention after revocation of that licence. Nor had there been any relevant developments in either domestic or Convention case-law which altered the statutory basis of the mandatory life sentence or its proper meaning and effect.
B. The Court's assessment
1. Preliminary considerations
62. The question to be determined is whether, after the expiry on 1 July 1997 of the fixed-term sentence imposed on the applicant for fraud, the continued detention of the applicant under the original mandatory life sentence imposed on him for murder in 1967 complied with the requirements of Article 5 § 1 of the Convention.
63. Where the "lawfulness" of detention is in issue, the Convention refers essentially to national law and lays down the obligation to conform to the substantive and procedural rules of national law. This primarily requires any arrest or detention to have a legal basis in domestic law but also relates to the quality of the law, requiring it to be compatible with the rule of law, a concept inherent in all the Articles of the Convention. In addition, any deprivation of liberty should be in keeping with the purpose of Article 5, namely to protect the individual from arbitrariness (see, among many other authorities, Amuur v. France, judgment of 25 June 1996, Reports of Judgments and Decisions 1996-III, pp. 850 - 51, § 50).
64. It is not contested that the applicant's detention from 1 July 1997 was in accordance with a procedure prescribed by English law and otherwise lawful under English law. This was established in the judicial review proceedings, where the Court of Appeal and House of Lords found that the Secretary of State's decision to detain the applicant fell within his discretion as conferred by section 35 (1) of the 1991 Act. This is not however conclusive of the matter. The Court's case-law indicates that it may be necessary to look beyond the appearances and the language used and concentrate on the realities of the situation (see Van Droogenbroeck v. Belgium, judgment of 24 June 1982, Series A No. 50, pp. 20 - 21, § 38). In Weeks (cited above, p. 23, § 42), which concerned the recall to prison by the Secretary of State of an applicant who had been released from a discretionary life sentence for robbery, the Court interpreted the requirements of Article 5 as applying to the situation as follows:
"The "lawfulness" required by the Convention presupposes not only conformity with domestic law but also, as confirmed by Article 18, conformity with the purposes of the deprivation of liberty permitted by sub-paragraph (a) of Article 5 § 1 (see, as the most recent authority, the Bozano judgment of 18 December 1986, Series A No. 111, p. 23, § 54). Furthermore, the word "after" in sub-paragraph (a) does not simply mean that the detention must follow the "conviction" in point of time: in addition, the "detention" must result from, "follow and depend upon" or occur "by virtue of" the "conviction" (ibid., pp. 22 - 23, § 53, and the Van Droogenbroeck judgment..., p. 19, § 35). In short, there must be a sufficient causal connection between the conviction and the deprivation of liberty at issue (see the above-mentioned Van Droogenbroeck judgment, p. 21, § 39)."
65. The Court notes that in Weeks it was found that the discretionary life sentence imposed on the applicant was an indeterminate sentence expressly based on considerations of his dangerousness to society, factors which were susceptible by their very nature to change with the passage of time. On that basis, his recall, in the light of concerns about his unstable, disturbed and aggressive behaviour, could not be regarded as arbitrary or unreasonable in terms of the objectives of the sentence imposed on him and there was sufficient connection for the purposes of Article 5 § 1 (a) between his conviction in 1966 and his recall to prison in 1977 (see Weeks, cited above, pp. 25 - 27, §§ 46 - 51).
66. Much of the argument from the parties has focused on the nature and purpose of the mandatory life sentence as compared with other forms of life sentence and whether the detention after 1 July 1997 continued to conform with the objectives of that sentence. And since the procedures applying to the varying types of life sentences have generated considerable case-law, both on the domestic level and before the Convention organs, there has been extensive reference to the judicial dicta produced as supporting the arguments on both sides.
67. Of particular importance in this regard is Wynne, decided in 1994, in which this Court found that no violation arose under Article 5 § 4 in relation to the continued detention after release and recall to prison of a mandatory life prisoner convicted of an intervening offence of manslaughter, the tariff element of which had expired. This provides strong support for the Government's case, while the applicant sought to argue that this decision did not succeed in identifying the reality of the situation for mandatory life prisoners which subsequent developments have clarified still further. The Court in Wynne was well aware that there were similarities between the discretionary life and mandatory life sentences, in particular that both contained a punitive and a preventive element and that mandatory life prisoners did not actually spend the rest of their lives in prison. The key passage states:
"However, the fact remains that the mandatory life sentence belongs to a different category from the discretionary sentence in the sense that it is imposed automatically as the punishment for the offence of murder irrespective of considerations pertaining to the dangerousness of the offender..." (p. 14, § 35).
68. While the Court is not formally bound to follow any of its previous judgments, it is in the interests of legal certainty, foreseeability and equality before the law that it should not depart, without cogent reason, from precedents laid down in previous cases. Since the Convention is first and foremost a system for the protection of human rights, the Court must however have regard to the changing conditions in Contracting States and respond, for example, to any emerging consensus as to the standards to be achieved (see, among other authorities, Cossey v. the United Kingdom, judgment of 27 September 1990, Series A No. 184, p. 14, § 35, and Chapman v. the United Kingdom [GC], No. 27238/95, § 70, ECHR 2001-I). It is of crucial importance that the Convention is interpreted and applied in a manner which renders its rights practical and effective, not theoretical and illusory. A failure by the Court to maintain a dynamic and evolutive approach would risk rendering it a bar to reform or improvement.
69. Similar considerations apply as regards the changing conditions and any emerging consensus discernible within the domestic legal order of the respondent Contracting State. Although there is no material distinction on the facts between this case and Wynne, having regard to the significant developments in the domestic sphere, the Court proposes to reassess "in the light of present-day conditions" what is now the appropriate interpretation and application of the Convention (see Tyrer v. the United Kingdom, judgment of 25 April 1978, Series A No. 26, pp. 15 - 16, § 31, and subsequent case-law).
2. Legal developments
70. The mandatory life sentence is imposed pursuant to statute in all cases of murder. This position has not changed, although there has been increasing criticism of the inflexibility of the statutory regime, which does not reflect the differing types of killing covered by the offence, from so-called mercy killing to brutal psychopathic serial attacks (see, for example, the 1993 report of the Committee on the Penalty for Homicide, cited by Lord Justice Kennedy in Lichniak and Pyrah, paragraph 45 above, the recommendations of the Select Committee of the House of Lords concerning murder and life imprisonment and the comments of Lord Justice Simon Brown in Anderson and Taylor, paragraph 46 above; see also the third-party intervention by Justice, paragraphs 51 - 54 above).
71. The inflexibility of this regime was, from a very early stage, mitigated by the approach of the Secretary of State, who in all types of life sentences - mandatory, discretionary and detention during Her Majesty's pleasure - adopted a practice of setting a specific term known as the "tariff" to represent the element of deterrence and retribution. This was generally the minimum period of detention which would be served before an offender could hope to be released. It was never anticipated that prisoners serving mandatory life sentences would in fact stay in prison for life, save in exceptional cases. Similarly, the decision as to the release of all life prisoners also lay generally with the Secretary of State. The tariff-fixing and release procedures applicable to life sentences have however been modified considerably over the past twenty years, to a large extent due to the case-law of this Court. It is also significant that the domestic courts were frequently called upon to rule on lawfulness issues arising out of the Secretary of State's role in fixing the tariff and in deciding the appropriate moment for release, the courts requiring the establishment of proper and fair procedures in his exercise of those functions. Between Strasbourg and the domestic courts, a steady erosion of the scope of the Secretary of State's decision-making power in this field may be identified.
72. The first examination of the Court in this area focused on the situation of discretionary life prisoners. In Weeks (cited above) and Thynne, Wilson and Gunnell v. the United Kingdom (judgment of 25 October 1990, Series A No. 190-A), the Court analysed the purpose and effect of the discretionary life sentence, imposable for very serious offences such as manslaughter and rape. It was held that since the grounds relied upon in sentencing to a discretionary life term concerned risk and dangerousness (see paragraph 28 above), factors susceptible to change over time, new issues of lawfulness could arise after the expiry of the tariff which, in the context of Article 5 § 4, necessitated proper review by a judicial body. As a result, the Criminal Justice Act 1991 provided that the question of release, after expiry of the tariff of a discretionary life prisoner, was to be decided not by the Secretary of State but by the Parole Board in a procedure with judicial safeguards. The same Act also gave statutory force to the Secretary of State's policy of accepting the judicial view of the tariff in discretionary life cases. The judges then took on the role, in open court, of setting the punishment element of the sentence. Although no significant changes were made by statute to the regime of mandatory life sentences, the procedure whereby the tariff was fixed was shortly afterwards modified following the House of Lords' decision in Ex parte Doody, where it was found that procedural fairness required that mandatory life prisoners be informed of the judicial view of the tariff in order that they could make written representations to the Secretary of State before he reached his decision (see paragraph 32 above). This reflected a growing perception that the tariff-fixing function was closely analogous to a sentencing function.
73. It was at this stage that the Court, in Wynne, directly addressed the position of mandatory life prisoners and took the view that the mandatory life sentence was different in character from the discretionary life sentence. In reaching that decision, it concentrated on the automatic imposition of the mandatory life sentence, which was perceived as pursuing a punitive purpose.
74. Not long afterwards, the situation of post-tariff juvenile murderers (detained during Her Majesty's pleasure) was the subject of applications under the Convention. Although this type of sentence, as with the adult mandatory life sentence, was imposed automatically for the offence of murder, the Court was not persuaded that it could be regarded as a true sentence of punishment to detention for life. Such a term applied to children would have conflicted with United Nations instruments and raised serious problems under Article 3 of the Convention. Considering that it must be regarded in practice as an indeterminate sentence which could only be justified by considerations based on the need to protect the public and therefore linked to assessments of the offender's mental development and maturity, it therefore held that a review by a court of the continued existence of grounds of detention was required for the purposes of Article 5 § 4 (see Hussain v. the United Kingdom and Singh v. the United Kingdom, judgments of 21 February 1996, Reports 1996-I).
75. The issues arising from the sentencing process for juvenile murderers at the tariff-fixing stage were then examined both in the domestic courts and in Strasbourg. In Ex parte V. and T. (cited above), the House of Lords made very strong comment on the judicial nature of the tariff-fixing exercise and quashed a tariff fixed by the Home Secretary which, inter alia, took into account "public clamour" whipped up by the press against the offenders in the case. This Court found that Article 6 § 1 applied to the fixing of the tariff, which represented the requirements of retribution and deterrence and was thus a sentencing exercise. The fact that it was decided by the Secretary of State, a member of the executive and therefore not independent, was found to violate this provision (see T. v. the United Kingdom [GC], No. 24724/94, 16 December 1999, and V. v. the United Kingdom, cited above).
76. By this stage therefore, there were further statutory changes, which assimilated the position of juvenile murderers to that of discretionary life prisoners in giving the courts the role of fixing the tariff and providing the Parole Board with decision-making powers and appropriate procedures when dealing with questions of release.
77. While mandatory life prisoners alone remained under the old regime, the coming into force on 2 October 2000 of the Human Rights Act 1998 provided the opportunity for the first direct challenges to the mandatory life regime under the provisions of the Convention in the domestic courts. In Lichniak and Pyrah (see paragraphs 43 and 45 above), the prisoners' arguments that the mandatory life sentence was arbitrary due to its inflexibility were rejected. It may be observed, as pointed out by the applicant, that the Government in that case contended that the mandatory life sentence was an indeterminate sentence by which an individualised tariff was set and that after the expiry of the tariff the prisoner could expect to be released once it was safe to do so. They expressly departed from the position that the mandatory life sentence represented a punishment whereby a prisoner forfeited his liberty for life. On that basis, the Court of Appeal found that there were no problems of arbitrariness or disproportionality in imposing mandatory life sentences. Then, in the case of Anderson and Taylor decided in November 2001, which concerned a challenge under Article 6 § 1 to the role of the Secretary of State in fixing the tariffs for two mandatory life prisoners, the Court of Appeal was unanimous in finding that this was a sentencing exercise which should attract the guarantees of that Article, following on from clear statements made by the House of Lords in Ex parte V. and T. and Ex parte Pierson (see paragraphs 34 - 35 above).
78. The above developments demonstrate an evolving analysis, in terms of the right to liberty and its underlying values, of the role of the Secretary of State concerning life sentences. The abolition of the death penalty in 1965 and the conferring on the Secretary of State of the power to release convicted murderers represented, at that time, a major and progressive reform. However, with the wider recognition of the need to develop and apply, in relation to mandatory life prisoners, judicial procedures reflecting standards of independence, fairness and openness, the continuing role of the Secretary of State in fixing the tariff and in deciding on a prisoner's release following its expiry has become increasingly difficult to reconcile with the notion of separation of powers between the executive and the judiciary, a notion which has assumed growing importance in the case-law of the Court (see, mutatis mutandis, Incal v. Turkey, judgment of 9 June 1998, Reports 1998-IV).
79. The Court considers that it may now be regarded as established in domestic law that there is no distinction between mandatory life prisoners, discretionary life prisoners and juvenile murderers as regards the nature of tariff-fixing. It is a sentencing exercise. The mandatory life sentence does not impose imprisonment for life as a punishment. The tariff, which reflects the individual circumstances of the offence and the offender, represents the element of punishment. The Court concludes that the finding in Wynne that the mandatory life sentence constituted punishment for life can no longer be regarded as reflecting the real position in the domestic criminal justice system of the mandatory life prisoner. This conclusion is reinforced by the fact that a whole life tariff may, in exceptional cases, be imposed where justified by the gravity of the particular offence. It is true that the Court, in its more recent judgments in V. and T., citing Wynne as authority, reiterated that an adult mandatory life sentence constituted punishment for life (see V. v. the United Kingdom, cited above, § 110, and T. v. the United Kingdom, cited above, § 109). In doing so it had, however, merely sought to draw attention to the difference between such a life sentence and a sentence to detention during Her Majesty's pleasure, which was the category of sentence under review in the cases concerned. The purpose of the statement had therefore been to distinguish previous case-law rather than to confirm an analysis deriving from that case-law.
80. The Government maintained that the mandatory life sentence was nonetheless an indeterminate sentence which was not based on any individual characteristic of the offender, such as youth and dangerousness, and therefore there was no question of any change in the relevant circumstances of the offender that might raise lawfulness issues concerning the basis for his continued detention. However, the Court is not convinced by this argument. Once the punishment element of the sentence (as reflected in the tariff) has been satisfied, the grounds for the continued detention, as in discretionary life and juvenile murderer cases, must be considerations of risk and dangerousness. Reference has been made by Secretaries of State to a third element - public acceptability of release - yet this has never in fact been relied upon. As Lord Justice Simon Brown forcefully commented in Anderson and Taylor (see paragraph 46 above), it is not apparent how public confidence in the system of criminal justice could legitimately require the continued incarceration of a prisoner who has served the term required for punishment for the offence and is no longer a risk to the public. It may also be noted that recent reforms in Scotland and Northern Ireland equate the position of mandatory life prisoners in those jurisdictions to that of discretionary life prisoners in England and Wales, in respect of whom continued detention after expiry of the tariff is solely based on assessment of risk of harm to the public from future violent or sexual offending.
3. The present case
81. In the Court's view, the applicant in the present case must be regarded as having exhausted the punishment element for his offence of murder - if this were not the case, it is hard to understand why the Secretary of State allowed his release in 1979. When his sentence for the later fraud offence expired on 1 July 1997, his continued detention under the mandatory life sentence cannot be regarded as justified by his punishment for the original murder. Nor, in contrast to the recall of the applicant in Weeks, was the continued detention of the present applicant justified by the Secretary of State on grounds of mental instability and dangerousness to the public from the risk of further violence. The Secretary of State expressly relied on the risk of non-violent offending by the applicant. The Court finds no sufficient causal connection, as required by the notion of lawfulness in Article 5 § 1 (a) of the Convention (see paragraph 64 above), between the possible commission of other non-violent offences and the original sentence for murder in 1967.
82. The Government have argued that it would be absurd if a Secretary of State were bound to release a mandatory life prisoner who was likely to commit serious non-violent offences. With reference to the present case, however, the Court would note that the applicant was sentenced for the fraud which he committed while on release and served the sentence found appropriate as punishment by the trial court. There was no power under domestic law to impose indefinite detention on him to prevent future non-violent offending. If there was evidence that the applicant was conspiring to commit any such offences, a further criminal prosecution could have been brought against him. The Court cannot accept that a decision-making power by the executive to detain the applicant on the basis of perceived fears of future non-violent criminal conduct unrelated to his original murder conviction accords with the spirit of the Convention, with its emphasis on the rule of law and protection from arbitrariness.
83. The Court concludes that the applicant's detention after 1 July 1997 was not justified in terms of Article 5 § 1 (a) and that there has accordingly been a violation of Article 5 § 1 of the Convention.
II. Alleged violation of Article 5 § 4 of the Convention
84. Article 5 § 4 of the Convention provides:
"Everyone who is deprived of his liberty by arrest or detention shall be entitled to take proceedings by which the lawfulness of his detention shall be decided speedily by a court and his release ordered if the detention is not lawful."
A. The parties' submissions
1. The applicant
85. The applicant argued that as the only legitimate basis for his continued detention concerned considerations of risk, factors susceptible to change, he was entitled to review of his continued detention by a body satisfying the requirements of Article 5 § 4. He submitted that, since Wynne (cited above) was decided, the courts in the United Kingdom have so altered the approach to and understanding of the mandatory life sentence that it is no longer possible to argue that the safeguards mandated by Article 5 § 4 are incorporated into the sentence by the original trial process. The Court should reconsider its judgment in Wynne, and determine, in particular, whether the recognition that the mandatory life sentence, like the discretionary life sentence, authorises a two-phase period of detention had implications in terms of Article 5 § 4 in the post-tariff phase. The fact that the Parole Board had power to direct the applicant's release on his initial recall was not sufficient to meet the requirements of Article 5 § 4, which applied to his post-tariff detention as a whole and, when it did later recommend his release, this was not binding on the Secretary of State.
2. The Government
86. The Government considered that the requirements of Article 5 § 4 of the Convention were met by the original trial and appeal proceedings and that no new issues of lawfulness concerning the applicant's detention arose requiring the possibility of recourse to a court or similar body with power to order release. The Secretary of State's determination of the tariff was an administrative procedure governing the implementation of a sentence and not part of the imposition of the sentence itself. Adult mandatory life prisoners convicted of murder were in a distinct category in domestic law, as was recognised in the Court's case-law (see, for example, Thynne, Wilson and Gunnell and V. v. the United Kingdom, cited above). The sentence was imposed because of the inherent gravity of the offence and not because of the presence of factors susceptible to change with the passage of time, such as mental instability or dangerousness. Parliament had decided that all adult murderers must be sentenced to life imprisonment, whether or not they were dangerous and whatever their circumstances, because such a grave crime deserved to be punished by loss of liberty for life. In any event, the Government pointed out that, when the applicant was recalled to prison on revocation of his life licence, the Parole Board enjoyed a power to direct the Secretary of State that he be immediately released. No such direction was made. That was sufficient in itself to ensure compliance with Article 5 § 4 in the circumstances of the case.
B. The Court's assessment
87. The Court has found above that the tariff comprises the punishment element of the mandatory life sentence. The Secretary of State's role in fixing the tariff is a sentencing exercise, not the administrative implementation of the sentence of the court as can be seen in cases of early or conditional release from a determinate term of imprisonment. After the expiry of the tariff, continued detention depends on elements of dangerousness and risk associated with the objectives of the original sentence of murder. These elements may change with the course of time, and thus new issues of lawfulness arise requiring determination by a body satisfying the requirements of Article 5 § 4. It can no longer be maintained that the original trial and appeal proceedings satisfied, once and for all, issues of compatibility of subsequent detention of mandatory life prisoners with the provisions of Article 5 § 1 of the Convention.
88. The Government contended that the fact that the Parole Board had a power to direct the applicant's release on revocation of his life licence in 1994 was sufficient in itself to comply with Article 5 § 4. However, the Court notes that the applicant's life licence was revoked while he was serving a fixed term of imprisonment for fraud. When the fixed-term sentence expired on 1 July 1997, the applicant remained in prison under the life sentence. Although the Parole Board had recommended his release at that date, the power of decision lay with the Secretary of State. In the circumstances of this case, the power of the Parole Board to direct release in 1994 is not material.
89. From 1 July 1997 to the date of his release on 22 December 1998, the lawfulness of the applicant's continued detention was not reviewed by a body with the power to release or following a procedure containing the necessary judicial safeguards, including, for example, the possibility of an oral hearing.
90. There has, accordingly, been a violation of Article 5 § 4 of the Convention.
III. Application of Article 41 of the Convention
91. Article 41 of the Convention provides:
"If the Court finds that there has been a violation of the Convention or the Protocols thereto, and if the internal law of the High Contracting Party concerned allows only partial reparation to be made, the Court shall, if necessary, afford just satisfaction to the injured party."
A. Damage
92. The applicant claimed damages for the period of imprisonment from 1 July 1996 to 22 December 1998. In respect of pecuniary damage, he claimed 38,614.26 pounds sterling (GBP) for loss of earnings, which sum represented a rate of GBP 15,600 per annum over that period of twenty-nine months and twenty-two days. He also claimed that he had sustained non-pecuniary damage through the distress, prolonged uncertainty, and feelings of frustration arising out of this period of detention. For that head, he claimed the sum of GBP 74,260.27, calculated at a rate of GBP 30,000 per annum.
93. The Government pointed out that the calculations for damages were based on the erroneous date of 1 July 1996, whereas the date on which the applicant's sentence for the fraud conviction expired was in fact 1 July 1997. In any event, they argued that the applicant should be awarded no sum, or only a nominal sum for pecuniary damage. The claim for loss of earnings was entirely speculative and based on assertions, which, on the applicant's past history, could not be regarded as reliable. No sum, or only a nominal sum, should be paid for alleged non-pecuniary damage, given his criminal record. In their view, a finding of a violation of the Convention would constitute sufficient compensation.
94. The Court notes that it has found a violation of Article 5 § 1 in respect of the period of detention from 1 July 1997 to the applicant's release on 22 December 1998, a period of seventeen months and twenty-two days, as well as a violation of Article 5 § 4 due to the lack of review of the lawfulness of his continued detention during that period. The Court observes that the applicant has not given any explanation of the basis on which the sums claimed for loss of earnings have been calculated. In the absence of any adequate substantiation of these claims, the Court does not find it appropriate to award a specific sum for pecuniary damage. Nevertheless a claim for pecuniary loss cannot be completely discounted. In addition, the extension of his detention without a proper review procedure being available to him must have caused the applicant feelings of frustration, uncertainty and anxiety. Making a global assessment on an equitable basis, the Court awards the sum of 16,500 euros for pecuniary and non-pecuniary damage together.
B. Costs and expenses
95. The applicant claimed a total of GBP 17,865.10 for legal costs and expenses, inclusive of value-added tax.
96. The Government accepted that this figure was reasonable in the circumstances.
97. Having regard to the complexity of the case and the amounts claimed which appear reasonable in quantum in comparison with other cases, the Court awards the sum claimed by the applicant.
C. Default interest
98. According to the information available to the Court, the statutory rate of interest applicable in the United Kingdom at the date of adoption of the present judgment is 7.5% per annum.
FOR THESE REASONS, THE COURT UNANIMOUSLY
1. Holds that there has been a violation of Article 5 § 1 of the Convention;
2. Holds that there has been a violation of Article 5 § 4 of the Convention;
3. Holds
(a) that the respondent State is to pay the applicant, within three months:
(i) EUR 16,500 (sixteen thousand five hundred euros) in respect of damage, to be converted into pounds sterling at the date of settlement;
(ii) GBP 17,865.10 (seventeen thousand eight hundred and sixty-five pounds sterling ten pence) in respect of costs and expenses;
(b) that simple interest at an annual rate of 7.5% shall be payable from the expiry of the above-mentioned three months until settlement;
4. Dismisses the remainder of the applicant's claim for just satisfaction.
Done in English and in French, and delivered at a public hearing in the Human Rights Building, Strasbourg, on 28 May 2002.
Luzius WILDHABER
President
Paul MAHONEY
Registrar
In accordance with Article 45 § 2 of the Convention and Rule 74 § 2 of the Rules of Court, the following separate opinions are annexed to this judgment:
(a) concurring opinion of Mr Rozakis;
(b) concurring opinion of Mr Costa;
(c) concurring opinion of Mr Zagrebelsky and Mrs Tulkens.
L.W.
P.J.M.
CONCURRING OPINIO№ OF JUDGE ROZAKIS
I am in agreement with the conclusion reached by the Grand Chamber that in the circumstances of the case there has been a violation of, inter alia, Article 5 § 1 of the Convention. I also agree with the line followed by the Court which led to a finding of a violation of Article 5 § 1, as it is reflected in paragraphs 81 and 82 of the judgment. I would like, however, to make the following remark in so far as the Court's reasoning in paragraph 81 is concerned.
The Court rightly concludes, in this paragraph, that the continued detention of the applicant, after his sentence for the fraud offence expired on 1 July 1997, was not justified, because there was no causal connection between a possible commission of other, future, non-violent offences and the original sentence for murder in 1967. In reaching this conclusion the Court relied, mainly, on Weeks v. the United Kingdom (judgment of 2 March 1987, Series A No. 114), where the Court said that "the "detention" must result from, "follow and depend upon" or occur "by virtue of" the conviction... In short, there must be a sufficient causal connection between the conviction and the deprivation of liberty at issue".
The above excerpt from Weeks, which refers back to Van Droogenbroeck v. Belgium (judgment of 24 June 1982, Series A No. 50), provides a principled ground upon which the Court may build an identical jurisprudential approach on matters of lawfulness of the detention after conviction, but it leaves open, as the present judgment does, the essential question of the notion of causal connection between the original conviction and the continuation of the detention. In other, simple words, the question which has been left unanswered in the present case, in applying the lessons of Weeks and Van Droogenbroeck, is whether a causal link only exists when a person commits or presents a threat of committing a crime identical to the original one (in this case murder), or whether the requirement of the causal connection is satisfied with the commission (also, hence, the threat of future commission) of other offences bearing a resemblance with the original offence (in this case, for example, armed robbery, rape, etc.). I think that the answer to this question is that serious violent offences, other than murder, can satisfy the requirement of a causal connection, and hence, allow the Secretary of State to detain the person concerned. After all, this interpretation of the limit of "causal connection" transpires also from the word "sufficient" which appears in the above-cited excerpt from Weeks.
CONCURRING OPINIO№ OF JUDGE COSTA
(Translation)
I have not hesitated to conclude that there has been a violation of Article 5 § 1 of the Convention. However, like my colleagues Mrs Tulkens and Mr Zagrebelsky, I have difficulty in fully agreeing with the reasoning set out in paragraph 82 of the judgment.
My opinion is similar to theirs, but differs slightly on account of the fact that the applicant never relied on Article 7 of the Convention, which requires that offences and punishments shall be strictly defined by law, and I do not see how his complaint can be reclassified under that provision, albeit not impossible of course.
However, there appears to me to be a hidden converse implication in paragraph 82 of the judgment. According to my colleagues of "the majority unanimous opinion", a decision-making power by the executive to detain the applicant on the basis of perceived fears of future non-violent criminal conduct (unrelated to his original murder conviction) does not accord with the spirit of the Convention, with its emphasis on the rule of law and protection from arbitrariness.
I agree of course. The fact that it was a Secretary of State who (contrary, moreover, to the Parole Board's recommendation) refused to release Mr Stafford in 1997 (convicted of murder in 1967 and released on licence in 1979 - see paragraphs 10 to 17 of the judgment) reinforces the finding of a violation; the applicant should have been released on 1 July 1997 after serving his sentence imposed in 1994 for conspiracy to forge documents. The Secretary of State decided to keep him in prison for reasons which have quite rightly been censured by our Court for want of a causal link between his initial crime and his supposed dangerousness thirty years later.
The same reasoning would apply, however, even if the impugned decision had been made, not by a member of the executive, but by a judge or a court. I do not doubt that the procedural guarantees would, in theory, have been greater (although the Secretary of State's decision was in this case challenged by the applicant and reviewed by a judge, and subsequently by the Court of Appeal and the House of Lords, in adversarial proceedings). However, in my view, the lack of a causal link would have sufficed to vitiate the decision to keep the applicant in detention from the standpoint of Article 5 § 1 of the Convention, and the rule of law might have been undermined even in that scenario. I therefore consider that paragraph 81 of the judgment was wrong not to envisage it.
CONCURRING OPINIO№ OF JUDGES ZAGREBELSKY AND TULKENS
(Translation)
We have not hesitated to vote in favour of finding a violation of Article 5 § 1 of the Convention and we fully agree with the reasoning of the judgment. We merely wish to add a number of considerations.
The special nature of this case and the Court's concern to confine its examination to the question of compatibility with Article 5 § 1 have led to a conclusion at the end of the judgment that might be interpreted in a way which, if it were to be followed, we would find problematical. We refer to the last part of paragraph 82: "The Court cannot accept that a decision-making power by the executive to detain the applicant on the basis of perceived fears of future non-violent criminal conduct unrelated to his original murder conviction accords with the spirit of the Convention, with its emphasis on the rule of law and protection from arbitrariness." The assertion that the concentration of such power in the hands of the executive is unacceptable is self-evident, but should not imply, a contrario, that the same power entrusted to a judge would not give rise to a problem of compatibility with the Convention.
Such an interpretation would go beyond the scope of the decision, which - quite rightly - was intended to be confined to an examination of the case in point under Article 5 § 1, without addressing the issue from the standpoint of Article 7 § 1. If a domestic law conferring on the judiciary the powers exercised by the Secretary of State were to be held to satisfy the requirements of Article 5 § 1, it would leave open the question of its compatibility with Article 7 of the Convention.
The Court, agreeing with the Government's opinion on this point, found that the sentence here was of an indeterminate duration. However, the actual length of a mandatory life sentence is determined in accordance with the Secretary of State's policy of considering (a) whether the period served by the prisoner is adequate to satisfy the requirements of retribution and deterrence; (b) whether it is safe to release the prisoner; and (c) the public acceptability of early release. These are clearly vague criteria, having regard to the rule that punishments shall be strictly defined by law, since the penalty knows no minimum or maximum duration. Furthermore, the second criterion, and above all the third one, do not refer to the offence committed or to the personality of the offender at the time when it was committed, but only to the condition of the prisoner and his dangerousness during his detention. Besides, the third criterion takes absolutely no account of the prisoner's responsibility since it refers to the demands of public opinion. Admittedly, it has been acknowledged that the third criterion is never in actual fact a determining factor in the policy of the Secretary of State, but it is nonetheless mentioned in the definition of the policy adopted in such cases.
We think that an indeterminate sentence, the duration of which is determined only in the course of its being served and on the basis of the above-mentioned discretionary criteria, could not be deemed to be laid down by law for the purposes of Article 7 § 1 of the Convention. The same reasoning would of course apply even if the power to fix the length of the sentence were entrusted to a judge. The position would be different if it were a question of stipulating the terms of enforcement of a sentence where the duration had already been determined by a court.
The necessity of providing a safeguard, which is satisfied by the rule requiring that offences and punishments shall be strictly defined by law, is a general one and also applies to judges. The requirements of precision, foreseeability and accessibility relating to the consequences of particular conduct cannot, in our opinion, be properly met by a sentencing structure such as the one here.
